Похороны викинга
Шрифт:
– Хватит разговаривать, Лежон, – сказал я устало. – Вы мне надоели. Давайте заниматься делом.
Лежон взял себя в руки. По-видимому, этот человек обладал невероятной волей: он вдруг сделался совершенно спокойным.
– Идем, – сказал он с достоинством. – Наш дальнейший разговор откладывается на некоторое время. Сперва мы переговорим еще кое с кем, а потом увидим… Положите револьвер на стол.
– Открой дверь, Джон, – сказал Майкл. Я опустил винтовку и открыл дверь. Стоявший на часах Мари вопросительно на меня взглянул. Вероятно, он слышал бешеный рев Лежона. Лежон взял револьвер и вышел.
– Следуйте за мной, – сказал он и повел нас в казарму. Он знал, что мы не выстрелим ему в спину, и был твердо уверен, что может на нас положиться в смысле выполнения его приказаний. У дверей нас встретили стоявшие на карауле Сент-Андре и Кордье.
– Как дела? – спросил Лежон.
– Никто не двигался, господин сержант, – ответил Сент-Андре.
– Положите свои винтовки, – сказал Лежон, обращаясь к нам троим, – и выносите все винтовки из пирамиды. Тихо и без шума. Вы двое будете стрелять по всякому, кто попробует вылезть из кровати.
И мы начали выносить винтовки, а потом обходить койки и снимать штыки, висевшие в головах. Над одной из коек, снимая штык, я зацепил за жестяную кружку. Спавший на койке человек поднялся. Это был Вогэ.
– Взять на прицел, – сказал Лежон, и две винтовки повернулись в сторону Вогэ.
– Ложись, – прошептал я. Вогэ взглянул на дверь и мгновенно лег с закрытыми глазами. Удивительно, до чего быстро он уснул. Когда я в последний раз обходил комнату с полными руками штыков, один из них выскользнул. Я выставил вперед ногу, штык ударился об нее и не зашумел, но при этом коленом я зацепил койку.
– Что случилось? – забормотал спавший на ней Глок. Он вскочил в начал протирать глаза.
– Лежи тихо, Глок, – прошептал я. – Смотри! – и кивнул головой на дверь.
– Стрелять, если пошевелится, – спокойно сказал Лежон.
Глок упал на подушку и смотрел на Лежона, как загипнотизированный кролик смотрит на змею.
Минуту спустя в казарме не осталось никакого оружия. Была совершенная тишина, и крепче всех спал капрал Болдини, лежавший на первой койке от двери. Из его кармана Лежон вынул ключ.
– Сент-Андре, Кордье, Мари, – отнести оружие в оружейный склад, – скомандовал он. – Сент-Андре останется на посту и пришлет ключ обратно с Кордье и Мари. Без предупреждения стрелять по любому, кто попытается приблизиться к складу. По любому, кроме меня и этих легионеров. Смотрите в оба, – продолжал он, обращаясь к Майку и ко мне. – Кое-кто уже проснулся. Если несколько человек вскочит, сразу стрелять в Шварца и Брандта. Потом в Хэффа и Деляре. Если только один человек двинется, то буду стрелять я…
Снаружи темнота начала постепенно рассеиваться. Приближался рассвет. Что будет, когда вернутся Мари и Кордье? Прикажет ли нам Лежон расстрелять спящих? Он был способен на это. Они покушались на его жизнь, и он ни перед чем не остановится. Зачем ему ждать военного суда? Да и как ему ждать? Ведь нельзя же охранять форт и арестованных пятью солдатами!
Что мне делать, если Лежон прикажет открыть огонь по беззащитным спящим солдатам? Что будет делать Майкл? Я знал, что мой долг обязывает меня выполнить приказание, и знал также, что не смогу быть палачом.
Мари и Кордье возвратились, они отнесли винтовки. Мари передал Лежону ключ.
– Сент-Андре стоит на часах, господин сержант, – доложил он, отдавая честь.
– Хорошо, – ответил Лежон. – Мари, Браун и Кордье, оставайтесь здесь. Стрелять без предупреждения… В первую голову в Шварца. Помните, что они не вооружены, и помните, что не останетесь в живых, если будете зевать… Смит, идем разоружать часовых.
И я пошел за ним по узкому проходу.
– Сначала упраздним часового на крыше, – сказал Лежон, – чтобы никто не стрелял сверху, когда будем разоружать караул…
Он повел меня по лестнице, выходившей на плоскую крышу. Эта крыша была окружена низкой зубчатой стеной с амбразурами. По ней ходил часовой. Лежон подошел к нему, снял его с поста и поставил меня. Взял у него винтовку и послал за сержантом Дюпрэ.
– Становись сюда! – скомандовал он мне. – Видишь? – и он показал на освещенную дверь караульного помещения. – Я прикажу сержанту Дюпрэ взять винтовки у караула и послать их с одним человеком сюда на крышу. Этого человека ты пропустишь, у него в руках будет целая куча винтовок. Но если кто-нибудь выйдет с одной винтовкой, то ты будешь по нему стрелять. Бей его насмерть.
Я поднял винтовку и нацелился на освещенную дверь, находившуюся на другой стороне двора.
– Понимаешь, – зарычал Лежон, – если кто-нибудь появится в дверях с одной винтовкой, то ты его пристрелишь. Человек с одной винтовкой не может не быть бунтовщиком…
Я понял, что он был прав, и понял, что должен был его слушаться, хотя мне отнюдь не нравилось стрелять по своим товарищам.
Может быть, я закричу: «Брось винтовку», и выстрелю, если он не бросит… Интересно, пристрелит меня Лежон, если я крикну, или нет. Я увидел, как снятый с поста часовой пошел в караульное помещение и как минуту спустя из двери вышел сержант Дюпрэ.
– Смотри! – зарычал Лежон. – Часовой мог проболтаться… Они могут броситься все сразу.
Но внизу царила полная тишина. Сержант Дюпрэ поднялся по лестнице, подошел к Лежону и отдал честь.
– Сержант Дюпрэ, – сказал Лежон, – пришлите мне сюда все винтовки караула. Пришлите их с одним легионером. Если кто-нибудь откажется сдать винтовку, убивайте его на месте. Солдатам караула воспрещается выходить из своего помещения. Всем, кроме того, кто понесет мне винтовки. Всякий, кто ослушается, будет пристрелен, – и он показал на меня.