Похождения нелегала
Шрифт:
109
В бытность свою шварцарбайтером я часто слышал от коллег: в Голландии — бывал, во Францию — тоже ездил, в Италии и в Испании — разумеется, был.
Прямо не безродные нищие, а миллионеры-космополиты.
Между тем как среди коллег наверняка были и беспаспортные, как я, нелегалы.
Все они разъезжали по Европе на туристических автобусах рекламными шоппинг-рейсами.
Мягкие откидные кресла, сортир, телевизор над водительской кабиной. Всю дорогу крутят комедии и боевики. Хочешь — в окно смотри, хочешь — на телеэкран.
И
За такие деньги возят в Амстердам, в Париж, в Брюссель, в Венецию, в Люксембург, в тот же Лихтенштейн.
ПаспортЎ на границе никто не проверяет: просто делают водителю отмашку: проезжай, мол, не засти.
В автобусе тоже документы не спрашивают (хотя и рекомендуют с собой захватить): у организаторов рейса совсем другие заботы.
Всю дорогу они навязывают пассажирам изделия какой-нибудь фирмы: верхнюю одежду, меха, постельное белье, ювелирные изделия либо посуду.
Купишь — хорошо, не купишь — все равно семя в душу брошено: скажут спасибо и милый сувенирчик вручат. Кошелечек какой-нибудь либо брелок.
Я облюбовал бюро путешествий "Чичкин-райзен": это бывший русак развернулся, автобусов с гордой фамилией "Tschitschkin" во дворе агентства стояло штук десять.
По дороге на просторы Лихтенштейнщины агенты Чичкина рекламировали кожизделия: сумки, портмоне, куртки, дубленки. И уж так назойливо, чуть ли не под мышки держали: купи, братец, купи.
Завернули в захудалый мотель, загнали пассажиров в столовую, устроили там передвижную выставку-продажу кожтоваров — и два часа мурыжили.
Каждого по отдельности подзывали и обрабатывали.
Кое-кто покупал: может, подсадные, для затравки.
Чтоб другие в азарт вошли.
Меня агентша чуть не сподобила на кожаный пиджак: других пассажиров в свидетели призывала, что сидит на мне как влитой. Те клялись, да я и сам видел, что сидит.
В итоге получили мы в подарок ножички для разрезания писем — и уже без остановок покатили через хвост австрийской территории в город Вадуц, столицу княжества Лихтенштейн.
Горы, красота.
Перед австрийской границей я подобрался, готовый к неожиданностям, но нужды в этом не было: на пограничном КПП не оказалось ни одной живой души.
При въезде в Лихтенштейн нас, правда, остановил швейцарский пограничник — но только для того, чтобы удостовериться, что "Чичкин-райзе" не сбился с пути.
110
В Вадуце нас отпустили на все четыре стороны: гуляйте, господа хорошие, но ровно в шесть как штык будьте у автобуса, иначе, сами понимаете…
Мы понимали.
Вадуц не произвел на меня впечатления: типичный среднеевропейский городок, очень маленький и тесный.
Моросил мелкий дождичек, тротуары горбатились зонтами. Узкие улицы были забиты мокрыми лимузинами.
Высоко на вершине горы стоял сиротливый, седенький княжеский замок, ни дать ни взять — деревенская церквушка с картины "Над вечным покоем". Точно под такими же темными, в белых клочьях, небесами.
Я, естественно, приехал не наобум лазаря: предварительно созвонился с маклером и, сославшись на Валентина, договорился о встрече на три часа дня.
В ожидании "термЈна" я сидел в кафе у подножья замковой горы, ел мороженое, глазел на прохожих.
Да уж, вечным покоем здесь и не пахло. Пахло денежной массой. Все, кто двигался по улицам Лихтенштейна, определенно имели отношение к перекачке денег.
Даже мальчишки. Да что мальчишки: даже голуби разгуливали под ногами прохожих и под колесами машин с таким важным видом, как будто тоже кое-что об этом знают.
Наконец время мое подошло, и я отправился по заветному адресу. Меня ждали у крыльца кукольного трехэтажного домика, стиснутого с обеих сторон колоннастыми громадами солидных банков.
Маклер, толстый красногубый усач с рачьими глазами, нежно полюбил меня с первого взгляда, о чем, не теряя времени, тут же мне сообщил. Говорил он по-русски с нарочитым акцентом и принадлежал к породе людей, которым хоть плюй в лицо — они будут, утираясь, гнуть свою линию.
Я сообщил маклеру, что подыскиваю квартиру для своего родного брата, философа-одиночки, на что усач ответил, что всей душой приветствует его мудрое решение переселиться из России в Лихтенштейн.
По узкой зашарпанной лестнице мы поднялись на третий этаж, и жестом, исполненным тихого ликования, усач распахнул передо мною дверь.
Чердачная квартирка оказалась настолько темна и тесна, что в сравнении с нею наше с матушкой московское жилье показалось бы царскими хоромами. Да и ветхозаветная мебель оставляла желать лучшего.
Но в моем положении выбирать не приходилось, и, отпустив приличия ради несколько критических замечаний, я сказал, что эта обитель меня совершенно устраивает и что я готов немедленно за нее заплатить.
Мы уселись в шаткие кресла с засаленной обивкой, и в итоге продолжительного разговора и заполнения купчей на имя моего бедного брата я расстался с тремя из четырех ройтберговых чеков: полмиллиона обернулись шестью сотнями тысяч. Усач проворно спрятал чеки в бумажник, пролистал мой паспорт и, отметив, что мы с братом невероятно похожи, поставил меня в известность, что заочно влюбился теперь уже и в этого достойного человека.
Моя просьба проставить шереметьевский штемпель о пересечении моим братом российской границы повергла усача в глубокую задумчивость, из которой его вывел лишь четвертый (и последний) чек на двести кусков.
Вслед за чем паспорт также исчез в глубинах необъятного маклерского пиджака.
Такой поворот дела несколько меня обескуражил: я наивно рассчитывал, что усач тут же влепит мне в паспорт наклейку с голограммами и проставит все необходимые штемпеля.
Заметив мое замешательство, маклер горячо заверил меня, что паспорт с видом на жительство и всеми нужными штемпелями будет в течение трех дней выслан спецпочтой по любому адресу, который я назову.