Похождения штандартенфюрера CC фон Штирлица (Книги 1,3,5,7,8)
Шрифт:
– Чего?!
– хором прокричали Хрущев и лиловый негр.
– Ой, простите, товарищ Первый секретарь. Это у меня так... просто вылетело, сам не знаю, почему. Наверное, все из-за Штирлица!
– и Суслов мирно потупил глазки.
– Смотри у меня, харя! Давно сортир не драил?
– Никита Сергеевич зверским взглядом окутал Суслова и влепил ему, просто так, наверное, для порядка, небольшую пощечину.
Суслов расплакался. Хрущеву снова стало скучно и противно, казалось, что этому путешествию не будет конца.
"Ну, Федька, смотри у меня! Я умею сажать не только
– Плачь, плачь, срачная задница, Нью-Йорк слезам не верит! Эти сытые хари еще будут возносить меня на самые высокие пьедесталы! Я буду учить их строить социализм!
– Хрущев посмотрел в окно и наивно заулыбался. Толпа скучных американцев не заметила его улыбки и продолжала c удивительным бесстрастием пожирать сардельки.
– Сусликов, твою мать! А выпустили ли почтовую марку c моей xa... физиономией, в честь моего приезда в Штаты?
– Выпустили, выпустили, - заплаканным голосом сказал Суслов.
– Ну и что же?
– "Ну и что же?" - передразнил Суслов.
– Ты чо дразнися? А?! Я тэбе спрашиваю, берут марки-то?
– Не-а!
– Чавось?
– Нет, говорю тебе, не берут! На хрена им, Никита, нужны твои марки! Их и приклеить то никуда нельзя!
– А шо ж, трудно сробить шо ли? Харькни, да клеи себе, на здоровье, хоть на задницу.
– Да плюют то не туда, куда надо...
Хрущев надолго задумался, пытаясь понять, куда это плюют на марку так, что ее невозможно приклеить и почему она из-за этого никому не нужна. "Не понятно, - подумал Хрущев.
– Надо спросить у Штирлица. Но что бы по этому поводу скажет Кальтенбруннер? Стоп! Какой еще там Кальтенбруннер? Причем здесь он? И вообще, кто он такой?!"
– А кто такой Кальтенбруннер?
– поинтересовался Никита Сергеевич.
– А бог его знает!
– сказал приглушенный голос из багажника.
– Кто это?
– хором спросили Хрущев и Суслов.
– Так это же я, Пельше.
– Пельше, твою мать, ты чего там делаешь? Полезай сюды! Ты то мне как раз и нужен. Шофер, останови машину! Эй вы, там, оглохли, что ли? Stop car! Stop! I sad, чувырло!
Автомобиль остановился, из багажника вылез дорогой товарищ Пельше. Через минуту c грохотом открылся капот и из-под радиатора начал выползать Борман.
– Здравствуйте, Никита Сергеевич!
– поздоровался Пельше.
– Guten Tag!
– поприветствовал Мартин Рейхстагович.
– Хиллоу, халлоу!
– неохотно поздоровался Хрущев.- Живо в машину, тут люди кругом, еще покалечат не на шутку.
Автомобиль вновь тронулся, дорогой товарищ Пельше начал записывать очередное послание Центра Штирлицу:
"Алекс - Юстасу.
По нашим сведениям установлено, что мы ни хрена не знаем о гражданине Кальтенбруннере. Однако, среди членов ЦК, как зараза, распространяется страшная болезнь, суть которой состоит из двух вещей:
1. При принятии любого важного решения возникает вопрос: "Что по этому поводу скажет Кальтенбруннер?"
2. Кальтенбруннера никто не знает и в глаза его никогда не видели.
Вам необходимо изучить объект, в котором обитает указанный выше субъект и в случае удачи, доставить его в Москву.
Впредь, до особого распоряжения, это задание будет фигурировать в секретных документах ЦК под названием "Брунистская зараза".
Алекс".
– А что вы там делали, в багажнике?
– спросил Никита Сергеевич.
– И кто это c вами, говорящий по-перуански?
– Так работа же у меня такая, - гордо сказал Пельше. А это Борман! И говорит он не по-аргентински, как вы изволили выразиться, а по-китайски. Он немец английского происхождения, бывший фашист и рейхсляйтер. Хотя Андропов говорит, что он наш человек и работает на его ведомство давно.
– А-а!
– протянул Хрущев.
– Это тот, который побирался у меня под носом! Дорогой товарищ Пельше, а на хрена он нам?
– Нужен, Никита, нужен!
– Пельше тоже стало жарко и он открыл окно.- Я тебе потом расскажу.
Вдруг Пельше увидел плакат c надписью:
Колхозники Техасщины,
Мичиганщины и Примиссисипья!
Дадим трехлетку досрочно!
"Бред какой-то!" - подумал дорогой товарищ Пельше и закрыл окно. От этого плаката ему стало как-то холодно, в глазах появился туман.
Когда автомобиль главы Советского правительства подъехал к Нью-Йорку, Пельше торжественно обратился к Хрущеву:
– Никита, помни, что ты представляешь великую страну! Веди себя достойно, кедами по трибуне не стучи, гопака не пляши! Не матерись... И вообще, веди себя в рамочках.
– Ты кого это, cpaka срачная c хреном безмозглым, учишь?
– культурно оборвал его Хрущев.
– Я без тебя знаю, как мне себя вести c этими проклятыми янки.
Пельше покачал головой, а Борман приготовил веревочку на его лице застыла улыбка великого мерзопакостника...
Впереди показались бараки, похожие на небоскребы и гордая башня ООН, ни на что не похожая.
ГЛАВА 14. НАД ЧЕМ СМЕЮТСЯ ШПИОНЫ
В эту ночь Штирлиц не спал. Великое потрясение постигло легендарного разведчика. Чудовищные душевные муки одолевали его четкий и холодный рассудок. "Что делала эта грязная фашистская сволочь под карбюратором? Что эти злыдни замышляют? На кого делать ставку? На лысого или на толстого? И что, наконец, означает эта шифровка?" - думал он, сидя на унитазе и читая вечернюю "MORNING STAR".
Но Родина ждала твердых решений от своего кумира и Штирлиц ровно в три часа ночи вызвал радистку.
"Юстас - Алексу.
Все в порядке, против вас никто ничего не замышляет, можете спокойно работать. Товарищу Федору Остаповичу Русову объявлен строгий выговор и лишение квартальной премии, и вообще, этого Kacmpy мы поставили на вид. Так что все негры довольны. Кроме этого, я лично заставил его сожрать сто килограммов "Останкинской".
Кальтенбрунер находится в Берлине, вся информация о нем у товарища Хонекера (говорят, что он, Хонекер, голубой, но мой вам совет: не верить этим слухам. Вы меня понимаете?). В случае необходимости, готов вылететь за ним немедленно."