Похождения Вани Житного, или Волшебный мел
Шрифт:
— Это что ж такое? — спросил Ваня и увидал электрические столбы с натянутыми проводами, стоявшие вдоль всей просеки.
— Это свет, — сказала девушка, подошла к деревянному столбу, потрогала его, потом прижалась ухом: — Иди сюда, послушай-ка… Гудит. Щекотно.
Ваня подошёл и, тоже приложив ухо к столбу, услыхал смутный гул, как будто в столбе прятался пчелиный рой.
— Сейчас под светом пойдём, — сказала девушка. — Только он внутри и тут не светит. Жалко… Ты видел, как лампочки горят?
— Видел, — пожал Ваня плечами. — Ничего интересного.
— Ну вот… А я не видела. И никогда не увижу. Только
— Молодец! — сказал Ваня, опять пожимая плечами.
Он увидал, что в жёлтой глине отпечатались следы каких-то копытных животных, скорей всего домашних, — значит, до деревни отсюда не так далеко. Следы, как у Мекеши, конские ещё — Ваня очень надеялся, что не лошадь Лыска их оставила — и, кажется, коровьи… Больше всего Ване хотелось убраться отсюда подальше. Но ещё ему страшно хотелось пить, не так есть, — хоть не ел со вчерашнего дня, — как пить. Солнце стояло высоко, прямые лучи били прямо по макушке, а на просеке негде было укрыться. В следах копыт после давешнего ливня — видно, бабушкина мокрецкая погода и досюда достала — стояла жёлтая водица. Ваня, будто его кто за верёвку ладанки потянул, нагнулся к козлиному копытцу, чтоб сделать хоть пару глоточков… А девушка воскликнула:
— Иванушка, не пей…
Ваня вздрогнул:
— А ты видишь, что ли?
— Я не глазами вижу, как другие… А…
Ваня услыхал далёкий перестук поезда — и оборвал её на полуслове:
— А тут поезда, что ли, ходят?
— Ходят, — кивнула девушка и махнула рукой в сторону леса: — Где-то там… Только я на них никогда не каталась. И Соловейко на поезде не ездил. И Большак. А ты, Иванушка, ездил когда-нибудь на поезде?
— Ездил, — сказал Ваня. — Один раз. Ну, и ещё разок на электричке.
Тут какое-то облако набежало ему на мысли, какое-то воспоминание силилось ожить в нём — но не ожило.
А просека неожиданно врезалась в широкое шоссе, по которому довольно часто проезжали машины. На той стороне Ваня увидел стрелку–указатель, эта дорога, оказывается, вела на Москву. Но просека по ту сторону шоссе продолжалась — и опять уходила за горизонт. Девушка дошла до шоссе и резко остановилась.
— Ну вот, — сказала. — Дальше я не пойду. А ты переходи на ту сторону, не бойся, машины, они только шумят, а так они не страшные. Иди–иди. А я… дальше не могу идти с тобой. Мне нельзя. А они… они уже не догонят нас, не страшись.
— А эти… Соловейко да Большак, — Ваня замялся, — они кто тебе?
— Братья. Вот смотри, видишь, во–он сосна выше всех деревьев на той стороне, свернёшь от неё налево, там тропинка будет, пойдёшь по тропинке и придёшь куда надо.
— А ты откуда знаешь, куда мне надо?
— Так ты же сам сказал — к бабушке шёл…
— А ты разве знаешь её?
— Ну… не то чтобы знаю… Знаю, где живёт.
— Ага, — сказал Ваня, снизу вверх глядя на девушку. — А тебя как звать-то?
Она задумалась, как будто припоминая, потом сказала:
— Можешь звать меня Алёнкой.
— А эти, братья твои, тебе от них не влетит?
— Не бойся, они меня не обидят. Только, Ваня, пожалуйста, никому про меня не рассказывай.
— Никому–у?.. — разочарованно протянул Ваня, он уже мысленно пересказывал Шишку с Перкуном всю ту жуть, которая с ним приключилась. Вот только встретит ли он их когда-нибудь…
— Ни одной живой душе. Иначе плохо мне придётся. И… про братьев тоже. Хорошо? — попросила умоляюще.
— Не расскажу, — вздохнул Ваня. Хотя, если по–хорошему, надо было бы, конечно, этих братьев–разбойничков поприжать, ведь не один Ваня по лесу ходит, а ну как ещё кто к ним в руки попадёт!
— Поклянись самой страшной клятвой! — говорила меж тем Алёнка.
— Чтоб мне провалиться!
— Не так. Чтоб мне света белого вовек не увидать!
— Чтоб мне света белого вовек не увидать, если я об этом деле проболтаюсь.
Алёнка глядела на ту сторону шоссе, как будто пыталась увидеть, что там такое… Она ничего не видела, но ведь и смотреть там было не на что, всё то же самое, что и на этой. А Ваня, стараясь запомнить, глядел на девушку: её долгие пепельные волосы свесились, закрывая половину нездешне–красивого лица, склонённого чуть набок, — она всё к чему-то прислушивалась, — костистые руки теребили линялый подол, глаза всё ещё пытались разглядеть что-то… Ване почему-то ни за что не хотелось с ней расставаться.
— А может, и ты со мной?! — дёрнул он Алёнку за рукав. — Пойдём, чего ты с бандитами этими…
— Они не бандиты, — нахмурилась девушка.
— Да ладно… Разбойники… маньяки тогда…
— Нет, они хорошие. Только обездоленные.
Ваня так и подскочил:
— Ничего себе хорошие! Да сейчас все обездоленные… Но не все же по лесам беспредельничают. Да ладно, чего про них-то… Пойдём, Алёнушка, со мной, я тебя к нам отведу, авось, не снесут нас. Бабушка… не знаю, конечно, как встретит… А может, наоборот, обрадуется! Да и что — негде, что ли? В общежитии будешь жить, на работу устроишься. Во! На почту! Я объявление недавно видел: в наше отделение требуются почтальоны. Давай, правда…
Она вроде засомневалась, вопросительно оглянулась назад, туда, где оставались её злыдни-братья.
— Правда требуются? Я бы хотела быть почтальоном… Это которые письма разносят, да? Люди друг дружке письма пишут, а почтальоны носят.
— И письма носят, и газеты, и журналы тоже, — кивал Ваня. — А ещё квитанции, когда перевод придёт или там посылка.
— Здорово! — улыбнулась Алёнка. — А кто ещё требуется? Кто-нибудь ещё требуется?
Ваня стал припоминать:
— Ну, уборщицы всегда требуются и везде, разнорабочие всякие. Мотальщицы и прядильщицы на фабрику, — это я тоже объявление видел. Во! Санитарки всегда требуются! У нас в больнице вечно санитарок не хватало. Да много кто требуется… — упавшим голосом договорил Ваня, вспомнив, что она ведь слепая.
— Много кто требуется, — как эхо повторила Алёнка, но, видно, и сама вспомнила, что перед слепыми, не то что перед зрячими, не все пути открыты, и вздохнула:
— Нет, нельзя мне, Иванушка. Кто ж меня возьмёт… — расцеловала троекратно, похлопала по спине и легонько подтолкнула, иди, дескать. Ваня и пошёл. Перебежать пустое шоссе — пара секунд. Алёнка на той стороне осталась. Замахала ему рукой:
— Прощай, Ваня, не поминай лихом…
— Спасибо тебе, Алёнушка! — опомнился тут Ваня. Вот ведь, чуть поблагодарить не забыл, а это не за съеденный обед спасибо хозяйке сказать, эта девушка жизнь ему спасла. — Век тебя не забуду! — закричал Ваня и тоже помахал ей рукой.