Похвала подлости
Шрифт:
Так например, у Артура Шопенгауэра: «Толпа имеет и глаза, и уши, но и только; рассудка у нее чертовски мало и даже мало памяти» [113, с. 63].
Соответственно, у Гитлера: «Способность к восприятию у больших масс очень ограничена, понимание незначительно, но зато очень велика забывчивость» [62, с. 382].
При этом ссылка на Шопенгауэра у Гитлера отсутствует.
Аналогичным образом фюрер поступал с высказываниями Курта Рицлера — секретаря и доверенного лица рейхсканцлера Бетмана Хольвега, позднее — «спичрайтера» рейхсканцлера фон Бюлова, а после Первой мировой войны — руководителя
Точно так же дело обстояло и с афоризмами Ле Бона, Макдугалла и даже Бисмарка [62, с. 382–384].
Сказано: «Тогда Иуда, предавший Его, увидев, что Он осужден, и, раскаявшись, возвратил тридцать сребреников первосвященникам и старейшинам, говоря: согрешил я, предав кровь невинную. Они же сказали ему: что нам до того? Смотри сам. И, бросив сребреники в храме, он вышел, пошел и удавился» [34, с. 1050].
Первый рейх. «Что касается bona damnatorum (претензии на наследство), то страх и алчность трудно разделить в подоплеке конфискаций… к 66 году (правление императора Нерона. — Б. П., Е. П.) многие поняли, что могут использовать жадность императора (значительная часть конфискованного имущества казненного переходила в собственность императора. — Б. П., Е. П.) как средство для наказания своих врагов» [24, с. 335]. И «не было недостатка в сенаторах, спешивших приговорить членов своего же сословия» [24, с. 274].
Второй рейх. «Согласно закону, действовавшему в Империи, губернатор приказывал содержать под стражей арестованных за ересь и вероотступничество до определения их церковью, а через восемь дней после этого выносился приговор и приводился в исполнение; собственность еретиков конфисковалась, причем треть отдавалась доносчику (курсив — Б. П., Е. П.), треть — судье, вынесшему обвинительный приговор, и треть — на нужды Рима» [89, с. 34].
— В 1233 году на соборе, состоявшемся в Безье, папский легат Голтинер дополнил каноны. В частности: «Всякий церковный приход, в котором обнаружен еретик, обязан выплачивать в качестве компенсации одну серебряную марку (курсив — Б. П., Е. П.) человеку, разоблачившему еретика» [89, с. 35].
Конечно, одна серебряная марка — это мелочь, пустяк, но тридцать разоблаченных — уже тридцать сребреников!
Третий рейх. «По Бродовской улице Праги в полдень 16 июня 1942 года шагает Карел Чурда, пока еще участник десантной группы. Парашют, который помог ему опуститься на чешскую землю, зарыт в лесу вблизи Телчи. Чурда направляется к темному угловому зданию, прежде принадлежавшему Управлению банковского и угледобывающего товарищества Печек. Теперь здесь перед входом стоят два часовых в форме СС.
Год назад Чурда добровольно решил стать парашютистом, и сейчас бывший чешский солдат Чурда также добровольно входит в здание Пражского управления гестапо — «Печкарню».
Он идет, чтобы уберечь от петли свою шею (в отличие от Иуды. — Б. П., Е. П.), хотя легко может представить себе, сколько тем самым подпишет смертных приговоров другим людям.
«16 июня 1942 года, примерно в 12 ч. 45 мин. Ко мне был приведен в сопровождении переводчика гестапо Горна задержанный у входа в здание Карел Чурда», — давал показания в 1946 году перед чрезвычайным народным судом в Праге Гейнц Янтур. В годы оккупации служивший криминальным комиссаром пражской «Печкарни».
«Когда Чурда вошел в мой кабинет — продолжал Г. Янтур — он был взволнован, дрожал всем телом. Сказал, что он парашютист, и, ссылаясь на приказ, гарантировавший ненаказуемость каждому, даже из окружения, близкого к участникам покушения, если они дадут сведения о виновниках покушения на Гейдриха, об их помощниках и укрывателях. Спрашивал, что с ним будет, не расстреляют ли его.
Я спросил его. Почему он так боится и в чем, собственно, дело.
Чурда заявил, что может дать нам сведения, которые помогут обнаружить участников покушения на Гейдриха.
Я тотчас же подал ему руку и пообещал, что с ни с ним, ни с его близкими ничего не произойдет, если его сведения окажутся действительно полезными для обнаружения преступников.
Могу заявить, что сведения Карела Чурды были для обнаружения виновников покушения решающими. В то время, когда Чурда явился и сообщил нам свои сведения, мы еще не обнаружили никаких следов», — закончил протокольные показания Гейнц Янтур 14 ноября 1946 года на заседании чрезвычайного народного суда в Праге» [85, с. 328–333].
«В срочном донесении преемника Гейдриха Франка в Берлин от 18 июня 1942 года сообщается: «Операция началась 18 июня в 4 часа 15 минут утра. Церковь (храм Карла Боромейского. — прим. авт.) и прилегающие к ней кварталы были оцеплены вооруженными отрядами СС».
360 эсэсовцев из отборного караульного батальона окружили территорию от Карповой площади до набережной Влтавы. В башенке Ирасековой гимназии был установлен станковый пулемет, чтобы держать под прицелом крышу церкви, а пулеметная рота эсэсовцев заняла на противоположной стороне улицы здание Торговой школы и направила стволы пулеметов на окна храма. На Вацлавскую улицу выкатили орудие. Оно должно было держать под прицелом вентиляционное оконце подземелья, прорубленное наискось в стене. Эсэсовцы выгнали из прилегающих домов всех жителей и сразу же арестовали священника д-ра Петржека и настоятеля прихода Чикла, хранителя церковных ключей.
Операцией по осаде церкви руководил криминальный комиссар штурмфюрер СС Паннвитц.
В церкви находилось семь человек, и у каждого последний патрон предназначался себе. Чурда, вынужденный говорить без микрофона. Чтобы семеро в церкви узнали его голос, кричит: «Друзья, сдавайтесь! Нет смысла сопротивляться! Сложите оружие, и вам ничего не будет. Со мной же ничего не случилось, это я… я, Карел Чурда!»
В ответ из вентиляционной отдушины над его головой просвистели пули.
Звучит приказ: «Взять их живыми любой ценой!» Не сложилось. После двухчасового боя всех семерых, сражавшихся против трехсот шестидесяти, удалось захватить. Мертвыми. Последняя пуля каждого из них была выпущена в себя…