Похвала праздности

Рассел Бертран Артур Уильям

Нужно признать, что разумное использование досуга есть продукт культурности и образованности. Человек, всю жизнь работавший сутками напролёт, заскучает, оказавшись внезапно без дела. Но без значительного количества досуга человек лишён массы хорошего. Отныне нет причины, по которой основная часть населения должна подвергаться таким лишениям. Лишь дурацкий аскетизм, обычно внушённый, заставляет нас продолжать настаивать на избыточном объёме работы теперь, когда в этом уже нет нужды. Новое вероучение, исповедуемое правительством России, во многом отлично от традиционной западной доктрины. В то же время, есть некоторые вещи, оставшиеся неизменными. Позиция правящих классов, особенно тех из них, что ведут образовательную пропаганду на тему почётности труда, почти в точности совпадает с той, которую господствующие классы мира испокон веков проповедовали тем, кого называют «честными бедняками». Прилежание, трезвость, желание работать сверх нормы для получения отдалённых выгод, даже покорность власти, всё это снова на сцене. Более того, власть по-прежнему является наместником Правителя Вселенной. Он, однако, зовётся теперь новым именем: Диалектический Материализм. Победа пролетариата в России имеет кое-что общее с победой феминизма в некоторых других

странах. Веками мужчины уступали высшую святость женщинам и оправдывали их более низкое положение тем, что святость желательнее силы. В конце концов, феминистки решили заполучить и то и другое, ибо основоположницы верили тому, что мужчины говорили им о желательности добродетели, но не тому, что политическая власть бесполезна. Похожая вещь произошла в России с работой руками. Веками богачи и их холуи возносили похвалы «честному тяжёлому труду», прославляли простую жизнь, проповедовали религию, учившую, что бедняки попадут на небо скорее богатых, и вообще старались, чтобы работающие руками поверили, что есть некое особое благородство в изменении пространственного положения материи – в точности, как мужчины пытались уверить женщин, что те приобретают некое особое благородство благодаря своему сексуальному рабству. В России вся эта доктрина о превосходстве работы руками была принята всерьёз, с тем результатом, что работающие руками стали более почётны, нежели кто-либо другой. Это, по существу, всё те же призывы, возрожденные заново, но не в прежних целях, а чтобы обрести рабочих-ударников для особых задач. Работа руками – это идеал, поставленный перед юношеством, а также основа всей этической программы. До поры до времени это, наверное, хорошо. Большая страна, полная природных ресурсов, нуждается в развитии и должна развиваться при минимальном использовании кредитов. В данных обстоятельствах тяжёлая работа необходима и, скорее всего, будет неплохо вознаграждена. Но что случится по достижении точки, где каждый сможет жить в комфорте, не работая слишком много?

На Западе применяются различные способы решения данной проблемы. Экономической справедливости нет, поэтому огромная доля всей продукции идёт малой части населения, среди которой многие вообще не работают. Ввиду отсутствия какого-либо централизованного контроля за производством мы производим массу ненужных вещей. Мы держим большой процент рабочего населения незанятым, ибо можем обойтись без них, нагружая остальных. Когда все эти методы оказываются бессильными, в запасе есть война. Мы заставляем многих людей производить взрывчатку и многих других подрывать её, как если бы мы были детьми, недавно открывшими для себя фейерверк. Комбинацией всех этих способов нам удаётся, пусть и с трудом, сохранить мнение, что обилие тяжёлой ручной работы должно быть долей рядового человека.

В России, по причине большей экономической справедливости и централизованного контроля за производством, проблема должна быть решена по-другому. Рациональное решение: как только жизненно необходимое и элементарные удобства обеспечены для всех, уменьшать продолжительность труда постепенно, позволяя народному голосованию на каждом этапе выбрать, предпочесть больше досуга или больше вещей. Но когда проповедуется высшая добродетель работы, нелегко заподозрить, что власть может иметь целью рай, в котором будет много досуга и немного работы. Кажется более вероятным, что они будут непрерывно генерировать свежие схемы, по которым досуг должно принести в жертву будущей продуктивности. Недавно я прочёл гениальный план, составленный русскими инженерами: сделать Белое море и северное побережье Сибири тёплыми, разместив дамбу поперёк Карского моря. Восхитительный проект, – отодвигающий, однако, пролетарский комфорт на поколение, пока среди ледовых полей и снежных бурь Северного Ледовитого океана демонстрируется благородство изнурительного труда. Подобное положение дел, если сложится, будет результатом почитания тяжёлой работы не средством достижения состояния, когда она уже более не нужна, а самостоятельной целью.

Факт в том, что перемещение материи туда-сюда, хотя в определённом количестве и необходимо для нашего существования, решительно не является одной из целей человеческой жизни. Если бы это было так, нам пришлось бы счесть, что любой землекоп превосходит Шекспира. Мы зашли в тупик в этом вопросе по двум причинам. Одна из них – необходимость поддерживать бедных удовлетворёнными, что привела богатых за тысячи лет к проповедованию достойности работы, в то время как сами они позаботились остаться в этом отношении недостойными. Другая – новый механизм, заставляющий нас восхищаться поразительными изменениями, какие мы можем произвести на земной поверхности. Ни один из этих мотивов не является сколь-либо привлекательным для реального рабочего. Если спросить его, что он думает большую часть жизни, он вряд ли скажет: «Я люблю работать руками, это даёт ощущение, что я выполняю благороднейшую человеческую задачу; мне нравится представлять, насколько человек может преобразить планету. Верно, моему телу требуются периоды отдыха, и я должен использовать их как можно эффективнее, – но я наиболее счастлив, когда наступает утро и я могу вернуться к изнурительному труду, из которого черпаю удовольствие». Я никогда не слышал, чтобы рабочие говорили что-либо подобное. Они считают работу, и она должна считаться, жизненной необходимостью, и извлекают радость они не из неё, а из своих часов досуга.

Скажут, что хотя краткий отдых приятен, люди не нашли бы, чем заполнить дни, если бы работали лишь четыре часа из двадцати четырёх. Поскольку это верно в современном мире, это укор нашей цивилизации. Это не было таковым в любой более ранний период. Прежде была возможность для беззаботности и игры, в какой-то мере подавлявшаяся культом эффективности. Сегодняшний человек думает, что всё должно быть сделано ради чего-то ещё, и никогда не просто так. Серьёзно настроенные личности, например, беспрестанно порицают привычку ходить в кино и рассказывают нам, что это приводит молодёжь к преступлениям. Но вся работа по созданию кинофильмов уважаема, поскольку это работа и она приносит прибыль. Мнение, что желательна та деятельность, которая приносит прибыль, перевернуло всё с ног на голову. Мясник, снабжающий вас мясом, или пекарь, снабжающий хлебом, достойны похвалы, потому что они делают деньги. Однако, наслаждаясь пищей, что они обеспечили, вы просто легкомысленны, – если только

не едите, дабы набраться сил для работы. Вообще говоря, считается, что получать деньги – хорошо, а расходовать – плохо. Но это абсурдно, ибо это две стороны одной медали. Ровно так же можно утверждать, что ключи – хорошо, а замочные скважины – плохо. Ценность производства товаров должна целиком зависеть от того, какие преимущества могут быть получены их потреблением. В нашем обществе индивидуум работает ради выгоды, но социальная цель его работы лежит в потреблении того, что произведено. Этот разрыв между личной и общественной целью есть как раз то, что так препятствует ясному мышлению людей в мире, где стимул производства есть извлечение выгоды. Мы слишком много думаем о производстве и слишком мало о потреблении. Результат – то, что мы придаём чересчур малое значение удовольствию и незатейливому счастью, и не оцениваем продукцию радостью, доставляемой ею потребителю.

Предлагая уменьшить число рабочих часов до четырёх, я не подразумеваю, что всё оставшееся время обязательно должно быть проведено исключительно беззаботно. Я имею в виду, что четырехчасовая ежедневная работа должна дать человеку право на необходимое и на элементарные удобства, и что остаток времени должен принадлежать человеку и использоваться им по желанию. Существенный момент в любой такой общественной системе – то, что образование нужно давать более глубокое, чем это принято в настоящее время, и оно должно быть нацелено, в частности, на прививание вкусов и склонностей, которые позволят людям разумно использовать досуг. Я не отдаю предпочтение вещам, считающимся «заумными». Крестьянские танцы вымерли повсюду, кроме отдалённых сельских местностей, но импульсы, вызвавшие их культивирование, должны всё ещё присутствовать в человеческой природе. Удовольствия городского населения стали по большей части пассивными: радио, кино, просмотр футбольных матчей и тому подобное. К этому привело то, что их деятельная энергия целиком тратится на работу. Имея больше досуга, они снова смогли бы наслаждаться занятиями, в которых принимали бы активное участие.

В прошлом существовал немногочисленный праздный класс и многочисленный работающий. Праздный класс наслаждался преимуществами, не основанными на социальной справедливости, что неизбежно сделало его деспотичным, ограничило расположение к нему и заставило изобрести теории, оправдывающие его привилегии. Эти факты весьма обесценили его превосходство, – но, несмотря на эту помеху, он создал почти всё, что мы называем цивилизацией: он развивал искусства и открывал науки, писал книги, изобретал философии и совершенствовал общественные отношения. Даже освобождение угнетённых начиналось обычно сверху. Без праздного класса человечество никогда бы не вышло из варварского состояния. Образ действий потомственного праздного класса, не имеющего обязанностей, был, однако, крайне расточителен. Никто из членов класса не был приучен к работе, и сам класс как целое не был исключительно высокоинтеллектуальным. Класс мог дать одного Дарвина, но на него приходились десятки тысяч провинциальных джентльменов, никогда не думавших о чём-то более интеллектуальном, чем охота на лис или наказание браконьеров. В настоящее время считается, что университеты более систематическим образом обеспечивают то, что праздный класс обеспечивал случайно и как побочный продукт. Это огромное достижение, имеющее вместе с тем некоторые недостатки. Университетская жизнь столь отлична от жизни большого мира, что люди, живущие в академической среде, имеют тенденцию быть неосведомлёнными о заботах и проблемах обычных мужчин и женщин. Более того, их способы самовыражения обычно таковы, что их мнения не оказывают влияния на обычную публику, как должны были бы. Другой недостаток – то, что в университетах учёба является организованной, и человек, задумывающийся о каком-нибудь оригинальном направлении исследований, будет, вероятно, обескуражен. Следовательно, академических учреждений, хоть они и полезны в том виде как они есть, недостаточно для охраны интересов цивилизации в мире, где люди вне университетских стен чересчур заняты, чтобы иметь неутилитарные устремления.

В мире, где никто не вынужден работать более четырёх часов в сутки, каждый, кто обладает научным любопытством, будет способен удовлетворить его. Каждый художник будет в состоянии рисовать, не умирая с голода, каковы бы ни были его рисунки. Молодые писатели не будут вынуждены привлекать к себе внимание сенсационными китчами, написанными с целью приобретения экономической независимости, необходимой для монументальных работ, – к которым, когда время наконец подходит, они теряют склонность и способность. Люди, в своей профессиональной деятельности заинтересовавшиеся каким-либо аспектом экономики или управления, получат возможность развить свои идеи без академической обособленности, нередко делающей работы университетских экономистов далёкими от реальности. Врачи получат время для изучения прогресса медицины. Учителя не будут раздражённо пытаться преподавать привычными методами вещи, изученные ими в юности и с тех пор признанные неверными.

Кроме всего прочего, взамен издёрганных нервов, усталости и расстройств пищеварения придут счастье и радость жизни. Обязательной работы будет достаточно, чтобы сделать досуг приятным, но недостаточно, чтобы вызвать изнеможение. Если люди не будут утомлены в свободное время, им подойдут не только пассивные и пустые развлечения. Минимум один процент будет, вероятно, посвящать время, свободное от профессионального труда, занятиям, имеющим некоторую общественную важность, и здесь незаурядность человека сможет проявиться невозбранно, поскольку от этого не будут зависеть средства к существованию, и не будет нужды подчиняться нормам, установленным седобородыми учёными мужами. Однако преимущества досуга проявят себя не только в этих исключительных случаях. Обычные мужчины и женщины, получив возможность жить счастливо, станут более дружелюбными, менее назойливыми и менее склонными смотреть на других с подозрением. Тяга к войне отомрёт частью по этой причине, а частью потому, что война будет влечь за собой долгую и тяжёлую работу для всех. Из всех моральных качеств мир больше всего нуждается в миролюбии, миролюбие же – следствие спокойствия и безопасности, а не жизни, наполненной энергичной борьбой. Современные способы производства предоставили возможность спокойствия и безопасности для всех. Мы избрали, однако, изнурительную работу для некоторых и недоедание для остальных. Вплоть до настоящего момента мы продолжаем быть столь же энергичными, какими были до появления машин. Здесь мы проявили неразумие, однако нет причины быть глупцами вечно.