Поиграем

Янг Саманта

— Я не могу, — сказала я извиняющим тоном. — Сегодня я волонтер в больнице.

— В волонтерстве, именно «добровольность» — ключевое слово, — указала Сеона. — Можно пойти в другой день. Мы тебя сто лет не видели.

Меня грызла вина за то, что я их избегаю. Понимала, что отгораживаясь стеной от семьи Джима и Родди, я причиняю им боль, но не могла слышать их рассуждения в стиле: как счастлив был со мной Джим, и как он жил с такой удивительной любовью, пока не умер. Вина разъедала меня, разрывала изнутри, потому что они не знали уродливую правду. Они упорно

пытались удерживать меня как члена семьи, а я им позволяла, потому что часть меня требовала наказания их присутствием.

— Я не могу. Джен меня ждет.

Энджи поникла.

— Она может обойтись без тебя один раз. Я не видела тебя уже нескольких недель, Нора.

— Я знаю, — я сжала ее руку, когда проходила мимо них, направляясь к двери. — Мы увидимся с тобой позже. Я обещала детям, что приду на этой неделе. Я не могу обещать больным детям и не держать слово.

— Я думаю, что волонтерство в больнице замечательно, но не хочу, чтобы вся твоя жизнь была посвящена этому. Дай мне гарантию, что так не случится, — сказала Энджи, выглядя обеспокоенной.

Я открыла дверь, желая просто убежать не отвечая, у меня не было ответа, который она хотела. Поэтому я соврала.

— Это не так. Обещаю. Но это стоит того. Избавляя на некоторое время детей от реальности их ситуаций, я чувствую себя хорошо.

Похоже, Сеона и Энджи неохотно согласились с моими словами, но были разочарованы, что я снова выбрала больницу. Они так же, казалось, чувствовали, что мое волонтерство было большим, чем простая потребность в благотворительности. Интересно, как они могут проявлять мнительность в моих мотивах, но никогда не упоминать о том, что между мной и Джимом отсутствовала сладость и свет. Вспомнила, как Энджи коснулась моего лица с сочувствием, когда увидела, что я отрезала волосы. Она думала, что поняла мой мотив — все слышали, как Джим говорил, что я никогда не должна стричь волосы. Он их любил. Но на самом деле Энджи не понимала, почему я это сделала.

Мои длинные волосы не были болезненным напоминанием о Джиме и его потере. Это было мучительное напоминание, что я начала терять себя, когда последовала за ним в Эдинбург, чтобы избежать прежней жизни. Однажды когда поняла, что не любила его так, как он любил меня, я притворилась и осталась с ним, и сыграла роль жены, которую он хотел, и тем самым полностью себя потеряла.

Сильвия вернулась. У ее отца снова появилось какое-то неотложное дело, и он завез девочку в больницу на несколько часов, несмотря на свои слова, что они не должны навязываться. После того как я закончила читать детям с помощью Сильвии, моя маленькая подруга попросила меня пообедать с ней в столовой. Она, к моему большому удивлению, даже попыталась купить мне обед.

— Так почему ты здесь? — полюбопытствовала я, когда мы ели макароны с сыром. — Почему отец не завез тебя к дяде?

Она вздохнула, словно на ее крошечных плечах сейчас лежала тяжесть всего мира.

— Дядя Эйдан занят. Я знаю это. И он будет зависать со

мной, а не делать свою работу. Это нечестно. Папа вроде обещал дяде Эйдану, что это не повториться, но... — она пожала плечами, а потом улыбнулась. — Но мы круто тусуемся и здесь.

Меня беспокоила нестабильность в жизни Сильви, но я улыбнулась.

— Круто.

— Я рассказала дяде Эйдану о тебе и как ты позволила мне читать с тобой, — она улыбнулась. — А я не говорила тебе, что дядя Эйдан знает известных людей?

Пытаясь не смеяться, я кивнула.

— Ты упомянула об этом.

— Он музыкальный продюсер и композитор, — сказала она. — Это означает, что он работает над музыкой известных людей, а также пишет музыку для фильмов и прочее, ну, знаешь, например, как музыку без слов.

Это было довольно шикарно и впечатляюще.

— Как саундтрек.

Она энергично кивнула.

— У него есть все эти инструменты и компьютерные штуки. Он действительно умный.

— Кажется он и правда очень талантливый.

— Да, и, — продолжала она, еще больше возбуждаясь, — у дяди Эйдана есть комната, окрашенная в синий и фиолетовый, и эти разные красивые вещи, что есть в ней, и большая кровать, и все это только для меня. Моя учительница мисс Робертсон сказала, что мне действительно повезло.

— Да, — я улыбнулась, мне стало любопытно, как живет Сильви. — А мисс Робертсон многому тебя учит?

— Ага. Она приезжает в дом по понедельникам, вторникам и пятницам. И мы работаем весь день. — Она простонала. — Это совсем не школа. Это сложнее, потому что я единственный ребенок в классе, и не могу отлынивать.

Сильви казалась такой занятой, что я рассмеялась. Было здорово узнать, что она получает прекрасное образование, но все же думаю, нужно, чтобы этот ребенок вернулся в школу и имел нормальную жизнь.

Внезапно Сильвия хихикнула, вызвав у меня улыбку.

— Что?

Она наклонилась через стол и прошептала:

— Думаю, мисс Робертсон влюблена в дядю Эйдана.

Я посмеялась над ее озорством.

— Да? Ты пытаешься сыграть в организатора свадьбы?

Сильвия сморщила нос.

— Неа. Дядя Эйдан был во всем мире, и он встречался с самыми красивыми девушками, которых я когда-либо видела.

Почувствовав сочувствие к мисс Робертсон, я нежно напомнила ей:

— Красота глубоко внутри.

— Мама тоже говорила об этом, — Сильвия кивнула. — Но не думаю, что она говорила об этом дяде Эйдану.

Я рассмеялась, прежде чем смогла остановить себя. Похоже, ее дядя был той еще штучкой.

— У тебя есть дядя? — спросила Сильвия.

Отрезвев об упоминании семьи, я покачала головой.

— Нет, — у моих родителей не было братьев и сестер.

— Твоя мама и папа в Америке?

— Да.

— Они должны скучать по тебе.

Что-то кольнуло глубоко в груди. Слишком глубоко. Слишком больно.

— Как насчет тебя? Дядя Эйдан — твой единственный родственник?

— Мои бабушка и дедушка живут в Англии, поэтому я вижу их время от времени. У моего отца нет родителей. Он рос в приемной семье.