Поиграем
Шрифт:
— Раньше в этом не было необходимости. Ты была со мной откровенна до сих пор.
Эйдан откинулся на спинку стула и казался таким недовольным, с сильно сжатыми губами. Я улыбнулась, пытаясь облегчить внезапное напряжение.
— Ты похож на раздражительного школьника.
Эйдана раскрыл рот от удивления.
— Меня никогда в жизни не обвиняли в раздражительности.
— Все бывает в первый раз, — я подняла голову, наслаждаясь, что могу дразнить его. — Ты выглядишь так, будто кто-то забрал твою любимую игрушку.
Принесли нашу еду, так что Эйдан не
— Потрясающий запах.
Эйдан ничего не ответил. Он начал есть, и я поняла, что мое поддразнивание не убедило его оставить этот вопрос в покое.
Я взялась за еду, не позволяя его настроению испортить ужин. Наслаждаясь первым кусочком, я легонько дернула ногами в восторге от вкуса еды. Взгляд Эйдана оторвался от тарелки, и я увидела улыбку. От удовольствия я поерзала задницей на стуле, и когда съела еще один кусочек, он рассмеялся.
— Вкусно?
Я кивнула, широко раскрыв глаза. Проглотив, восхитилась:
— Вкусно.
— Ты как возбужденный щенок, — он покачал головой, все еще улыбаясь.
— Мне нравится вкусная еда.
— Тогда мы позаботимся о том, чтобы она была у тебя в будущем.
Мы обменялись теплым взглядом. Напряжение между нами ослабло, и я расслабилась.
С моей стороны глупо думать, что Эйдан отказался от этой темы. Он был человеком с довольно успешной карьерой, и заставил жизнь работать на себя.
Он был решительный.
Упорный.
Настойчивый.
О чем и напомнил, когда мы ехали домой. Вечер прошел за непринужденной беседой, мы весело общались, и делились о том, как провели прошедшую неделю. Также обсуждали Сильвию и то, как быстро она адаптировалась в школе.
Мы ехали в его машине, когда Эйдан сказал:
— Мне не нравится, что ты не можешь разговаривать со мной откровенно.
Удивленная поворотом в разговоре и неправдой этого заявления, я нахмурилась. Он быстро взглянул на меня, прежде чем вернуть взгляд на дорогу.
— Можешь смотреть на меня сколько угодно, но я знаю, что ты что-то скрываешь.
— Я ничего не скрываю.
— Ты не хочешь говорить о своем будущем, и это просто большая чертова проблема, Нора.
— Что ты хочешь, чтобы я сказала?
— Хочу, чтобы ты поделилась со мной, что хочешь от своего будущего.
«Я хочу просто быть рядом с тобой».
Но конечно не призналась в этом.
— Сама не знаю.
— А как насчет театра? Ты говорила, что хотела стать актрисой, когда была ребенком. Очевидно, это не изменилось. Я видел тебя в роли Питера Пэна. Ты становишься совершенно другой перед детьми. Это удивительно.
Я покраснела от комплимента.
— Спасибо. Это мило. Но это не значит, что я стану актрисой.
— Это не значит — что ты этого не хочешь.
— Ахх, ты иногда так раздражаешь меня.
Он усмехнулся.
— Я думаю, мы делаем успехи.
—
— Пикси!
Мой желудок дернулся от мысли, рассказать ему правду.
— Ты не захочешь знать, что происходит в моей голове прямо сейчас.
— Вот здесь ты ошибаешься.
— Не хочу, чтобы ты знал, что происходит в моей голове, — поправила я.
Атмосфера резко изменилась, и я увидела, как заходили желваки на его челюсти.
— Эйдан?
— Тогда забей на это.
Я обидела его. Дерьмо!
— Эйдан... — выдохнула я тяжело, — я не хочу, чтобы ты знал как я облажалась на самом деле.
— Ты не облажалась.
Я засмеялась, но звук вышел странным, и это заставило Эйдана взглянуть на меня с беспокойством. Я потянулась и с благодарностью сжала его руку.
— Довольно мило с твоей стороны, но мы оба знаем, что я сейчас живу в подвешенном состоянии. И хотела бы сказать, что готова выйти из него, но не уверенна в этом. Когда Джим был еще жив, я обсуждала с Сеоной поступление в колледж. Мы узнали, что я могу попасть в университет Эдинбурга и изучать психологию. Это стоило бы всего пару тысяч, и Джим и я могли себе это позволить, если бы отложили планы о покупке жилья. Я даже начала представлять, какой будет моя студенческая жизнь, и узнала о любительских театральных коллективах. Но при первом упоминание об этом — просто случайный комментарий — и Джим заставил меня замолчать.
— Почему? — Эйдан казался таким же растерянным, какой тогда была я.
Пока не осознала истину.
— Он знал, Эйдан. Он знал, что я не люблю его так, как он любил меня, и боялся, что если я пойду учиться, то больше не буду нуждаться в нем. Он испугался, что потеряет меня. Но удерживая меня возле себя, только отталкивал дальше.
— Так почему ты не сделаешь этого теперь, когда...
— Теперь, когда он умер? — закончила за него слова, горькие, даже для моих ушей. — Вина.
— Вина? — Эйдан подъехал к моему дому, выключил двигатель и повернулся ко мне. В его глазах начал закипать гнев. — Вина? — повторил он.
Зная, что если не расскажу сейчас, то оттолкну его, я продолжила говорить правду.
— Я этого не заслуживаю. Я уже говорила тебе... Я украла годы у Джима. Почему я должна получить то, что хочу?
— Бога ради, Нора. — Он провел рукой по своему лицу, потрясенный моими словами.
Я замерла.
Внезапно, в нем что-то изменилось, и Эйдан резко взглянул на меня.
— Если ты действительно чувствуешь, что не заслуживаешь того, чтобы двигаться дальше, то почему ты здесь? Кто я для тебя?
Я прошептала:
— Я не могу держаться подальше от тебя, как бы не пыталась. Ты... Ты все для меня, Эйдан.
Мои слова словно накрыли его. Затем твердая решимость вспыхнула на лице Эйдана. Он потянулся и расстегнул мой ремень безопасности. Отбросил его в сторону, обхватил меня за талию и перенес через центральную консоль к себе на колени.
Моя нога зацепилась руль, и я рассмеялась, пытаясь устроиться поудобней.
— Ты мог бы просто попросить меня переместится поближе.