Поиск-84: Приключения. Фантастика
Шрифт:
Герасим не ожидал такой реакции на свое появление. Карабанов отшагнул назад, чуть не упав в воду, оглянулся испуганно, кулаки, защищаясь, поднял к подбородку. Но тут же взял себя в руки.
— А, Герасим Петрович, вы как-то по-сыщицки незаметно подкрались. Я чуть не испугался.
Герасим улыбнулся этому «чуть», но про себя.
— Вот уж не думал, что я крадусь.
— Что, отдыхаете перед отъездом?
— Отдыхаю. Чудно здесь. В отпуск обязательно приеду. Если, конечно, летом отпустят.
— Зимой здесь тоже неплохо.
— Неплохо, но не то. Слышите: жужжат и стрекочут. И аромат. А зимой все молчит.
Они помолчали. Так и не разжавшись, рука Карабанова шмыгнула обратно в карман. («Прячет он что-то? А может и нет. Я и сам часто руки в карманах держу».)
— Вы позволите спросить, Герасим Петрович: что, Никитин сознался? Это не секрет?
— Нет, не сознался. — Если преступник не Никитин, тот и так понимает, что Виктор на себя наговаривать не будет.
— Так, может, не он? Знали бы вы, как не хочется верить, что твой товарищ — убийца.
— А про кого вы можете поверить?
— Понимаете, лично я убежден… Ну убежден, может, слишком сильно сказано… Так вот, я надеюсь, что это сделал кто-то не из нашей группы. Издалека выстрелили, со стороны. Не знаю откуда, но не наши.
— Не исключено, — прогуливаясь, они уже дошли до середины деревеньки, и Герасим, когда они оказались под освещенным окном, резко спросил:
— Роберт Иванович, а что вы делали в день накануне убийства в капустинской гостинице?
Но Карабанов лишь пожал плечами:
— Зашел газеты купить. Это здесь единственное место, где можно купить свежие газеты.
— А с каким приятелем встретил вас там Гурьев?
— Я не совсем понял, это — допрос?
— Да нет, у меня есть к вам несколько вопросов, совсем мало, даже не стоит ради них приглашать вас к себе. Вот я и пользуюсь случаем. Вы против?
— Вечер уж больно хорош. Но я вполне готов удовлетворить ваше любопытство. Спрашивайте.
— Я уже спросил.
— Ах да. Приятель. Дело в том, что это был вовсе не мой приятель. Захожу в буфет — я еще сигареты покупал — у стойки стоит мужчина. Долго на меня смотрел, потом говорит:
— Чепраков?
Я ему объяснил, что вообще-то я — Карабанов, но в «Династии» я играл директора Чепракова. Этот товарищ сказал мне несколько приятных слов, и мы вместе с ним вышли. На улице расстались.
— А где Гурьев был?
— В зале сидел. Обедал.
— Как выглядел этот ваш знакомый?
— Внешность довольно интеллигентная. В отличие от околачивающейся там шушеры. Возраст — немного за сорок. Рост, — он поднял руку немного выше своей головы, — вот такой.
— Последний на сегодня вопрос: о чем вы разговаривали с Гурьевым вечером того дня?
— Наверное, обычный треп «за жизнь». Не запомнилось.
— Очень жаль. Было бы лучше, если бы вы вспомнили этот разговор.
— Для кого лучше?
— Для следствия и для вас.
— Послушайте, сыщик, не надо делать таких многозначительных намеков. Я понимаю, с уликами у вас негусто. Так вы страхуетесь на случай, если Виктора придется выпустить. Но лучше честно признайтесь, что вы провалили следствие. По молодости, по неопытности, мало ли почему еще. Причину всегда можно найти. А меня-то зачем сюда тянуть? Из всех шести, кого вы, простите, под колпаком держите, у меня единственного было оружие калибром одиннадцать миллиметров. И если бы Костю ухлопали одиннадцатимиллиметровой пулей, вы бы уже давно меня определили. Так и нечего в мои личные дела теперь соваться.
«А нервы у него того… артистические», — подумал Герасим.
— Вы успокойтесь. И к завтрашнему дню вспомните, пожалуйста, о чем вы с Гурьевым разговаривали вечером семнадцатого. Я вас очень прошу.
Подтеки размытого слезами грима сделали пухленькое личико Ольги Игнатьевны некрасивым и даже потрепанным. Она очень бойко держалась с Герасимом вначале, видно было, что разговор со следователем прокуратуры ей в новинку, и очень хочется услышать какую-нибудь «взаправдашнюю, но интересную» историю. Герасим отшучивался автоматически, а сам пролистывал регистрационную книгу. Похоже, село Капустино было одним из немногих мест на территории Союза, где проблемы с гостиничными местами не существовало. По крайней мере, в последнем месяце на двадцати четырех койко-местах (Микишева так часто повторяла это странно звучащее слово, что оно засело в голове Герасима) одновременно жило человек десять — двенадцать. Герасим отобрал тех, кто семнадцатого августа жил в гостинице. Как раз десять. Минус шесть практикантов из областной комсомольской школы. Минус главный инженер облсельхозтехники. (Первые в друзья Карабанову не годятся по возрасту, главный инженер целыми днями пропадает в мастерских, приходит часов в десять и ложится спать; администраторша щедро делилась своими наблюдениями за жильцами.) Минус две женщины. Остается… Остается Алексей Валерьянович Канаев, родившийся тридцать четыре года назад в городе Смоленске. Инженер какого-то ПДТО. Паспорт серия… номер… выдан… ОВД Пролетарского райисполкома города Татищевска. Ну-ка, ну-ка, серия… номер…
— Ольга Игнатьевна, только честно, у Канаева не было с собой только паспорта или и командировочного удостоверения тоже?
Микишева хотела возмутиться, соврать, но Герасим остановил ее:
— Пожалуйста, не лгите, паспорта этой серии у нас в области не выдавались. Тут-то она и расплакалась.
— Только директору… — давилась она, — первый раз…
Герасим подождал, пока искренний плач сменится канючинием, и сухо приказал:
— Выкладывайте давайте.
А ей и выкладывать-то особенно нечего. Видный такой мужчина. Приличный. Объяснил, что паспорт в райцентре сдал в камеру хранения по ошибке. Вместе с чемоданом. Не тащиться же обратно, верно? Командировочного удостоверения у него и не было. Он сказал, что к другу завернул, повидаться. Он и жил-то здесь всего четыре дня.
— С артистами, которые в Старой кино снимают, он вас не знакомил?
— Нет, сам обещал-обещал.
— А с кем именно, фамилию вам не называл?
— Он говорил, они у него все знакомые.
— А что такое ПДТО, я такой организации у нас в области не припомню?
— Он говорил, что это конструкторское бюро. Секретное.
Потом Микишева снова начала плакать, но Герасим выдавил из нее, что днем Алексей Валерьянович сидел в основном в номере, в село ходил только в магазин, купил транзисторную стереомагнитолу. Выпивал, но аккуратно, в меру. Потом она вновь стала просить, чтоб Герасим не сообщал о ее проступке директору. «Он у нас такой зверь, сразу выгонит». Герасим не выносил женских слез, но все же удержался и такого обещания не дал. Даже если Канаев и не преступник, где гарантия, что в следующий раз эта добрая душа не приютит под государственной крышей преступника. Нет уж, голубушка, и так плакальщицам вроде тебя слишком легко живется. Безработицы у нас нет, без куска хлеба не останешься. Только зарабатывать его будет потяжелее. Но это к лучшему.
— Примет у него особых нет?
Микишева помялась немного, потом сказала, глядя в стол:
— У него шрам есть. Как от аппендицита, только слева.
Карабанова опознала буфетчица из гостиницы. Она живо выбрала из кипы фотографий его:
— Вот этот выпивал с жильцом из четвертого.
Но про самого жильца ничего нового сказать она не могла.