Поиск-85: Приключения. Фантастика
Шрифт:
— Нашли время! — напористо возмущался дородный детина, как флагом, размахивая проездным билетом. — А ежели у меня за это время поезд уйдет?!
— Не волнуйтесь, товарищи, — успокаивал людей старшина. — Несем за ваше убытие полную ответственность.
— Знаем мы вашу ответственность! — не унимался детина. — Когда людям надо, так у вас всегда закрыто.
— Ну, как знаете, — безразлично сказал старшина. — Для вас же старался. Глотайте тогда хлорку. Сейчас дезинфекция будет.
Дезинфекции боялись едва ли не больше бомбежки, и в камере хранения мигом не осталось ни одного человека. Даже самые любознательные и охочие до зрелищ и те отошли от помещения на почтительную дистанцию.
Вскоре к служебному входу в камеру хранения подкатила машина. Из нее вышли четверо. Двое были в белых халатах и с плоскими, как у художников, ящичками. Третий держал в руках завернутую в тряпку длинную трубку с утолщением на конце.
Через восемнадцать минут приехавшие вернулись к «эмке». Радомский осторожно нес довольно тяжелый упакованный чемодан средних размеров.
— Езжай потише, — сказал он водителю, кивнув на добытый груз. — Еще рванет.
Выехав на пустырь за город, чекисты понесли чемодан и открыли отмычкой. Прорезиненный плащ, мужской костюм, три куска мыла, бритвенный прибор, несколько консервных банок аккуратно выложили на плащ-палатку и тщательно обследовали. Потом эксперт взвесил на руке уже пустой чемодан и удовлетворенно хмыкнул.
— С двойным дном посуда, — сообщил он, раскрывая перочинный ножик. Внутреннюю перегородку чекисты осторожно вынули и обнаружили во втором отделении специальные ячейки с зажимами. В ячейки были вставлены коробки карандашей «Пионер», толстые пачки бывших в употреблении советских денег и двадцать железных ампул.
Одна коробка карандашей была завернута в лист бумаги с русским машинописным текстом. Это была инструкция.
— Знакомая техника, — произнес сапер. — Карандаши начинены термитным зарядом. А ампулы — мины большой мощности. Взрываются через сутки после свинчивания колпачка.
— Поехали в управление, — сказал Радомский. — Нас уже, наверное, потеряли.
Старший опергруппы управления Сергей Вотинцев и лейтенант Мигунов из местного горотдела НКВД вернулись с завода за полночь и теперь пили кипяток из казенных кружек. Вотинцева поселили в маленькой голой комнатке старого двухэтажного здания, до войны принадлежавшего спортобществу «Спартак», а теперь наскоро приспособленного под общежитие. Поскольку здесь регулярно останавливались военные, прибывшие за материальной частью, старик-комендант, заработавший еще в ту германскую Георгиевский крест, солидно именовал общежитие спецгостиницей.
— Може, заварочки дать, ребятки, — предложил он, заглянув в комнатку. — У меня малость еще есть. Довоенная.
Жильца из седьмого номера комендант сильно уважал: раз ночами не спит, значит, большая забота на него сверху возложена.
— Спасибо, батя, — отозвался Вотинцев. — Напились уже. Больше не лезет.
— Ну, ну, извиняйте, — согласился комендант. — Тогда не буду мешать, — и старательно закрыл за собой дверь.
— Сейчас бы водки стакан, — неожиданно заявил Мигунов. — Напряжение сбросить.
— Да, водочка бы не помешала, — ответил Сергей. — Но выпьем мы с тобой, Ваня, только когда эту сволочь выловим!
Вотинцев стянул через голову рубаху и, помедлив, спросил товарища:
— Ты у меня останешься или домой пошагаешь?
Иван Мигунов, несмотря на молодость, был человеком многосемейным: троих детей имел.
— Чего я домой пойду?! Только детишек беспокоить. Как-нибудь ночку у тебя перебьюсь. Да и помозговать еще надо…
Сергей кивнул и улыбнулся. Иван сутуло восседал на единственном в комнате табурете, подперев ладонью голову.
— Немного тебе до роденовского мыслителя дотянуть осталось, — пошутил Вотинцев. — Табуретку только убрать.
Мигунов покосился на Сергея, но ничего не ответил. Настроение лейтенанта было не из лучших. На заводе произошла диверсия, а он, оперуполномоченный госбезопасности Иван Мигунов, не знал, что предпринять. Мало того, что он вовремя не выявил тех, кто пытается сейчас нанести предательский удар в спину, ему и теперь, когда факт налицо, практически не за что ухватиться. Осмотр помещений и оборудования литейного цеха, беседы с рабочими, технологами ни к чему не привели: допуск в цех имели столько людей, что на одно только обстоятельное знакомство с ними потребовался бы не один месяц. Литейный цех — это не сборочный, куда доступ людям, непосредственно не связанным с выпуском готовой продукции, строго ограничен. Да ведь и в сборочном, случись что неладное, тоже непросто разобраться и найти виновных.
— Ты знаешь, Серега, — сумрачно объявил Мигунов, — мне иногда кажется, что эти мерзавцы ходят где-то рядом и посмеиваются над нами.
Он встал, намереваясь пройтись по комнате и размять затекшие ноги, но мешала кровать, и Иван, ругнувшись, обиженно сел на табурет.
— Не будь мнительным, — сказал Вотинцев, сбрасывая с ног тяжелые вездеходные ботинки. — Лучше бы нам зацепиться за что-нибудь поконкретнее. Может, эта дамочка из Среднекамска выведет нас на тропинку? С чего-то же она перебралась в Нижнеуральск.
— Что-то мне не верится, чтобы эта учительница могла на врага работать. Биография не та. Да и глаза у нее честные…
— Биография-то биографией, а проверить надо, — уверенно сказал Вотинцев. — Иные из них и не в такие одежды рядятся.
— Не представляю я Антонину Демину в такой роли, — упрямо сказал Мигунов. — Напрасно время потеряем.
— Давай, камрад Вано, заваливайся валетом, — укладываясь на узкой кровати ближе к стенке, предложил Вотинцев. — Только будь человеком, не дергайся во сне, как позапрошлой ночью: едва меня в окно не выбросил. С такими габаритами тебе одному двуспальную кровать надо. С балдахином.
— Много ты говорить стал, как в областное управление перевели, — мирно буркнул Мигунов.
— Хватит ворчать, — бросил Сергей. — Давай располагайся. Вставать нам скоро…
За окном мерцали всполохи огня. На заводе круглосуточно вели сварку перекрытий нового корпуса.
— Утром к Захаренко надо идти, — безрадостно вздохнув, сказал Мигунов. — А у нас опять ничего нового…
Сергей не ответил, повернулся к окну и долго смотрел в залитую светом ночь.