Поиск-85: Приключения. Фантастика
Шрифт:
Когда их еще вели в отряд и мрачный парень с немецким автоматом несколько поотстал, Вадим шепнул Коробову:
— Попомните мое слово, Андрей Иванович, как скажем, что в плену были, сразу под замок посадят. Поглядите, как у нашего сопровождающего глаза бегают: только и ждет, чтобы в случае чего нам очередь всадить. Немцы-то зверствуют, и эти одичали, в человеке человека не видят. Одни предатели да изменники всюду мерещатся…
Коробов ничего не ответил, но сомнения с каждым шагом одолевали и его тоже. «А ну, как впрямь не станут вникать и в самом деле не поверят? Здесь лес — законы свои. Наверное, прав Вадим, что предлагал поначалу про плен не говорить. Попались, мол, случайно неделю назад и бежали с ремонтных работ».
Коробов, нагнувшись, быстро ощупал обмотку разбитого солдатского ботинка и выпрямился с облегчением: партбилет был на месте. Как ему удалось сберечь его за эти жуткие месяцы, Коробов и сам удивлялся. Хорошо еще, что младший политрук надоумил билет спрятать под стельку, и немцы при первом обыске не нашли. А потом, в лагере, то в рваный носок укладывал, то под парами в щель засовывал.
«Предъявлю партбилет — безоговорочно должны поверить, — подумал Коробов, а сам уже и это взял под сомнение. — Вот, скажут, какой вы образцовый коммунист, товарищ Коробов. Люди из плена, дай бог, если живыми вырываются, а вам удалось даже с целым партийным документом выйти. Мы что, фашистов не знаем? Вот и получается, что этот документ вам штурмбанфюрер какой-нибудь помог сохранить и вернул перед тем, как к нам вас забросить».
Коробов встряхнул головой. «Что за чушь я несу, не может такого быть! — А сам уже решил где-то в глубине сознания, что, видимо, поначалу о плене надо помалкивать. — Главное сейчас — любой ценой вернуться домой…»
Когда конвоир подвел их к замаскированной дерном землянке, а сам ненадолго отлучился для доклада, Коробов осторожно бросил Вадиму:
— Ладно, давай пока действовать так, как ты предлагал. Осмотримся сначала, что за люди тут…
— Вот и правильно, Андрей Иванович, — отозвался Тулин. — Береженого бог бережет.
Поверил им на допросе командир партизанской разведки или не поверил, Андрею Ивановичу судить было трудно, но все же сухо пообещал по возможности запросить Центр относительно его личности.
Спустя пару дней Андрей Иванович с удовлетворением отметил про себя, что в отряде существует воинская дисциплина. Связь с Большой землей, по-видимому, тоже была прочная.
И вот недавно Смоляков, начальник партизанской разведки, доверительно сообщил ему:
— Ну, скиталец, скоро прощаться будем. Москва подтвердила вашу личность и потребовала при первой же возможности отправить в тыл. Видать, вы там нужнее.
Коробов хотел было сейчас же пойти к Громову и рассказать о том, как из-за глупой боязни они с Тулиным решили утаить, что были в плену, но потом раздумал.
«Ладно, — решил он. — Не буду я им своими заботами голову морочить. Приеду домой, там будем разбираться».
…Через несколько утомительных часов полета «Дуглас» коснулся посадочной полосы Московского аэродрома. Раненых погрузили в санитарный автомобиль.
Андрей Иванович долго смотрел на обросшее щетиной, осунувшееся лицо Вадима и думал о том, как много им довелось вместе пережить.
— Давай выздоравливай, — сказал Андрей Иванович. — Я тебя разыщу.
Тулин еле улыбнулся запекшимися губами. Шофер захлопнул дверцу фургона, забрался в кабину, и скоро машина скрылась из виду.
К Коробову подошел мужчина в затертой кожанке.
— Вы Коробов Андрей Иванович?
— Да, я Коробов.
— Меня за вами прислал товарищ Котов. Прошу в машину.
— А он что, сейчас в Москве? — удивился Коробов.
— Так точно. Начальник главка в нашем наркомате.
Коробов, обрадованный, направился к «эмке». Котов работал перед войной главным инженером на том же заводе, что и Коробов.
«Вот встреча-то будет», — думал Андрей Иванович, жадно разглядывая из окна московские улицы и не узнавая их. Исчезла веселая столичная суета, над городом висели вытянутые тела аэростатов заграждения. Пока они ехали, машину дважды останавливал патруль, и шофер, предъявив документы, обстоятельно объяснял, куда, за кем и по чьему указанию он ездил.
Человеком, принявшим телефонное сообщение агента в милицейской форме, был Борис Самойлович Корольков, старший инспектор отдела снабжения металлургического комбината. Звонок к нему по поводу прибытия груза не вызвал ничьих подозрений. Корольков только и занимался на службе тем, что искал, получал и отправлял всевозможные грузы.
Борис Самойлович, холеный, благородной внешности мужчина, был разведен и слыл неутомимым поклонником женщин. Связи заводил легкие, без обязательств и хлопот. Заботы в основном сводились к тому, чтобы досыта угостить шампанским в ресторане или прокатить на такси на лоно природы. В выборе подруги Борис Самойлович промахнулся только раз в жизни.
Это произошло в Ленинграде, летом тридцать девятого года, где Борис Самойлович пребывал в служебной командировке.
В тот день он сидел в ресторане, «Астория» и самодовольно посматривал по сторонам, подыскивая взглядом знатока, кого бы пригласить на ужин.
Приятная, скромно, но со вкусом одетая женщина присела за его столик без приглашения. Королькова она не удостоила взглядом. Он оскорбился, но не подал виду. Вскоре незнакомка стала поглядывать на часы. Народу в ресторане все прибывало, а в те годы женщине одной появляться в ресторане было не принято. Корольков злорадствовал и демонстративно хлестал коньяк.
Часа через полтора вконец расстроенная женщина поднялась и направилась к выходу, но Борис Самойлович удержал ее.
Незнакомка без энтузиазма согласилась разделить одиночество «геолога с Урала» и выпить бокал шампанского.
Борис Самойлович подал товар лицом, заказал самые дорогие блюда, коньяк… Ильза рассказала, что по национальности она эстонка, но живет в России с пятнадцати лет. Она говорила с легким акцентом и забавно смеялась над «гусарством» Королькова. Когда осмелевший от выпивки Борис Самойлович предложил Ильзе подняться к нему в номер, она не стала разыгрывать из себя недотрогу, но, небрежно потрепав его по щеке, сказала твердо:
— Только не в отеле. У моей подруги есть комната.
…Проснулся он около полудня. Рядом на постели никого не было. Нещадно трещала голова, и Борис Самойлович пошарил на тумбочке в поисках бутылки. В комнату вдруг вошел незнакомый мужчина, по-хозяйски вытирая руки полотенцем.