Поиск седьмого авианосца
Шрифт:
— Ох, Брент-сан, извини… Твоя рана…
— Черт с ней, не обращай внимания!
Но она уже отодвинулась.
— Уже поздно, Брент-сан, а мне завтра рано вставать… У меня с утра лекция… — Поднявшись, она потянула его за руки. — Ну, пожалуйста, вставай…
Брент неохотно подчинился. По-прежнему не выпуская его рук, она попятилась к двери, прислонилась к ней спиной.
— В воскресенье, Брент-сан.
Он приник к ней всем телом и прошептал, щекоча ей губами ухо:
— Так, значит, ты сама решаешь?..
— Сама, — шепнула она в ответ.
— И что же ты решила?
Она
— Может быть, в воскресенье решу…
— Я знаю один потрясающий ресторан…
Она не дала ему договорить, губами зажав ему рот. Теперь Брент чувствовал все ее длинное, гибкое, упругое тело, которое, казалось, сплавляется воедино с его телом. Потеряв голову, он в самозабвении лихорадочно водил ладонями вдоль ее спины, бедер, зада, тронул напрягшиеся груди.
— Нет, пожалуйста, не надо… — задыхаясь, шепнула она.
— Это не лучший способ выпроводить меня, — пробормотал не в силах скрыть досаду Брент.
Она развернула его к двери, поменявшись с ним местами.
— Прошу тебя, Брент… Не сегодня. В воскресенье.
Дверь открылась.
— Ладно, — хриплым от еще неулегшегося возбуждения голосом сказал он. — В воскресенье.
За спиной у него щелкнул замок.
…Суббота тянулась бесконечно. Что бы он ни делал в этот день, образ Маюми неотступно стоял у него перед ним, глаза смотрели со страниц технических справочников, вкус ее губ он ощущал на своих губах, а руки, казалось, помнили прикосновения к ее телу. Это было восхитительно. Это было мучительно.
Утро он провел в БИЦ вместе с Аланом Пирсоном и единственным, не считая Брента, американцем, внесенным в судовую роль «Йонаги», — штатным шифровальщиком Дэнни Мэнефи. Втроем они осваивали новое оборудование, то и дело заглядывая в справочники и руководства. Мучительным усилием воли он пытался отвлечься от мыслей о Маюми, но образ ее вновь и вновь представал перед ним. Около полудня лазерный принтер вдруг ожил и с бешеной скоростью за несколько секунд покрыл бумагу двумя тысячами знаков. Мэнефи оторвал от рулона сообщение, сложил его, спрятал в конверт и протянул Бренту:
— Это для адмирала Аллена.
Брент надписал конверт и отдал его вестовому. Тот поклонился и исчез.
Через несколько минут загудел телефон, Мэнефи передал трубку Бренту, и лейтенант услышал голос старшего офицера Митаке Араи, который приказал ему срочно прибыть на совещание к командиру корабля.
Вскоре Брент уже входил в адмиральский салон. Из всех летчиков присутствовал только подполковник Окума — Мацухара, Исикава и Даизо Сайки проводили тренировки экипажей и учебные полеты в Токийском международном аэропорту. Джейсон Кинг был в американском посольстве, но все остальные сидели на своих обычных местах. Брент, как всегда, занял место в конце стола напротив полковника Бернштейна рядом с необычно бледным и удрученным адмиралом Алленом.
Адмирал Фудзита, заметно волнуясь, резким голосом скорее приказал, чем предложил Аллену начать.
Старый американец медленно, словно нехотя, поднялся, опустив голову, как будто не хотел ни с кем встречаться взглядом и прятал свои водянистые зеленовато-серые глаза. Взяв распечатку,
— Из-за катастрофической ситуации с горючим американские вооруженные силы оставляют все свои тихоокеанские военные базы. Кроме Гавайских островов.
— Как? И Филиппины тоже? — перекрикивая общий возмущенный ропот, воскликнул Окума.
— Да, — еле слышно отвечал Аллен.
Окума, привстав с места, оперся о стол и метнул на Брента взгляд, в котором, кроме застарелой и привычной неприязни, читалось теперь и умерявшее его уважение. Атаки, которой ждал Брент, не последовало, летчик сдержался и сказал:
— Теперь мы остались без прикрытия с обоих флангов. Особенно велика угроза с юга. — Он показал на карту Тихого океана. — Там сотни островов, и на любой могут высадиться арабы, превратив его в непотопляемый авианосец.
Фудзита, уже овладев собой, подошел к карте и проговорил задумчиво и негромко:
— У них есть шпионы.
Взгляд его скользнул по лицу Бернштейна.
— Разумеется, сэр, — сказал израильтянин. — Ими кишат все арабские посольства в Вашингтоне. Да и КГБ собирает для них информацию.
— Стало быть, им уже известно о намерениях американцев, и десантные операции приобретают зримые и угрожающие очертания. — Он ткнул в карту. — Вот здесь! Здесь, на западе Тихого океана, образуется вакуум! Брешь! Прорыв! У Каддафи — вся нефть стран ОПЕК, у Каддафи — сто миллионов фанатиков, готовых ринуться на священную войну с неверными. Да, высадка более чем вероятна… Возможно одновременное десантирование на Яп, Палау, Каролинские и Марианские острова… — Он помолчал, словно обдумывая сказанное, и, пожевав губами, добавил: — И даже на Окинаву.
— Прошу прощения, — сказал Бернштейн и, когда адмирал кивнул, поднялся: — Несколько недель назад мы получили сообщение, что арабы приобретают БДД…
— Что? Что они приобретают? — привскочил с неожиданной для его лет живостью капитан третьего ранга Кацубе.
— Простите. Приобретают бомбардировщики дальнего действия, — пояснил Бернштейн. — Мы предполагали — для использования на Ближнем Востоке.
— Мы знаем, что у них есть многомоторные самолеты, — сказал Кацубе.
— DC-шестые, «Констеллейшн», — поддержал его Окума.
— Все так. Но я веду речь о стратегических бомбардировщиках. И теперь, после ухода США…
В салоне стало очень тихо, словно всех присутствующих с головой накрыла холодная волна.
— Поясните свою мысль, — сказал Фудзита. — Что вы имеете в виду?
— Стратегические бомбардировщики. Нам известно, что арабы модернизировали и перевооружили не меньше двадцати FW200. — В полной тишине он открыл папку и мельком проглядел документ. — Базовая модель создана во время второй мировой войны: четыре тысячесильных двигателя «Юнкерс-Юмо», которые позволяют развивать крейсерскую скорость в сто пятьдесят узлов. Дальность — две четыреста. Вооружен, что называется, до зубов — на хвостовой турели пулемет калибра 7,9 мм, на корме — пулемет калибра 13 мм, по 20-миллиметровому орудию на каждом крыле. По центру спереди — пулемет калибра 7,9 мм и 9,9 мм сзади. Бомбовой груз — две тонны.