Поиск в темноте
Шрифт:
Я закончила на высокой ноте и, замолчав, опять услышала тиканье своих часов, подумала, что теперь-то уж могу их закрыть. Мне нечего было больше говорить.
Взяла со стола часы, потянулась за крышкой, небрежно оттолкнула в сторону лежавший рядом нож.
Не предугадала я звериной быстроты и находчивости Брагина.
Он не вскочил, не побежал кругом стола ко мне, не потянулся через стол к ножу: в любом случае он бы не успевал. Он это понял. Он просто схватил скатерть за углы и сильно дернул ее на себя. И под звон и дребезг полетевших на пол бокалов и тарелок быстро
Я опоздала. Брагин дотянулся до ножа быстрее.
Он вытер о скатерть правую руку, перехватил ею нож. Левой рукой отпихнул с дороги вскочившего Фоминых и шагнул, огибая стол, ко мне.
Все произошло так быстро и неожиданно не только для всех сидящих за столом, но и для меня. Никто еще не успел произнести ни слова, только Фоминых вскочил из-за стола. Я не успела закрыть часы — так и держала их в руке, как диктор микрофон, и эта промелькнувшая в подсознании мысль помогла мне хоть как-то исправить свой просчет.
Я подняла руку с часами ко рту и заговорила громко и отчетливо, как говорят в микрофон:
— Ноль-два, ноль-два, ноль-два! Срочно машину к дому Тобольского…
Опешили все, не только Брагин. Он даже оглянулся на окно, как бы ожидая увидеть синюю мигалку «оперативки». Затем резко повернулся ко мне. Обломки стекла захрустели под его ногами. Но тут его перехватил Завьялов.
— Сумасшедший! Брось нож…
— Хватит трупов, Брагин, — как-то спокойно, даже буднично сказала за моей спиной Шарапова.
Брагин глядел на меня поверх плеча Завьялова. Ощерился, выругался грязно. Завьялов попытался поймать его руку с ножом, Брагин, не глядя, свирепо отмахнулся.
Завьялов охнул, схватился за бок и медленно начал заваливаться на стол.
— Борис! — закричала Шарапова.
Брагин отскочил, оторопело взглянул на окровавленный нож, швырнул его в угол и выбежал из комнаты. Тут же хлопнула входная дверь.
Так много действий вместилось в какие-то считанные секунды!… Я только успела поддержать сползающего на пол Завьялова; рука моя сразу стала горячей и липкой, и такое же чувство вины и злости нахлынуло на меня.
— Поль, помоги!
Мы положили Завьялова на диван. Шарапова опустилась на колени возле него, просунула руку за воротник рубашки и сильным рывком разорвала ее до пояса.
— Ох!… — только и сказала она.
С левой стороны, ниже подреберья из маленькой ранки слабыми толчками выплескивалась кровь. Шарапова прижала к телу край рубашки.
— Вадим! Полотенце и бинты, какие есть. И простыню.
Тобольский заметался по комнате, застучал ящиками. На улице завизжал стартер «газика» — Брагин пытался завести мотор.
— Сбежит Генка, — сказала Шарапова.
— Не сбежит, — сказала я. — Во всяком случае не на машине.
Фоминых стоял у изголовья дивана, смотрел на Завьялова, и губы его мелко подергивались и кривились, как будто он собирался заплакать. Тобольский принес бинты и полотенце. Завьялова приподняли за плечи, Шарапова наложила на рану сложенное в несколько слоев полотенце и начала туго наматывать бинт.
— Нужно вызвать «скорую», Поль!
— До автомата далеко, милиция будет скорее, — сказал Тобольский. — Отвезут.
— Какая милиция? — рассердилась я. — Как вы могли поверить, Тобольский, ведь вы же инженер! У меня самые обыкновенные ручные часы. Я решила только поторопить Брагина… и вот, как нескладно все получилось!… — я подняла с пола нож и бросила его на стол. — Завьялова повезем на «газике».
— Там Брагин!
— Брагин машину не заведет — я спутала провода.
Доносившийся с улицы визгливый шум работающего стартера наконец замолк. Я вышла на кухню, погасила свет и приподняла занавеску на окне. Отраженное светом зарево уличных светильников освещало тупичок, и я успела заметить, как Брагин торопливо выбрался из машины. В спешке он поскользнулся, ударился о порог кабины, упал, тут же вскочил и, прихрамывая, заковылял в переулок.
Я вернулась в комнату.
Шарапова, разорвав простыню на полосы, накладывала второй слой поверх порозовевших бинтов. Лицо Завьялова было таким же бледным, как простыня. Фоминых стоял рядом и придерживал его за плечи.
Тобольский уже закрыл крышкой мои часы. Я молча взяла их у него, надела на руку.
Привычно заметила время — десять часов, двенадцать минут.
— Вадим! — позвала Шарапова. — Налей в рюмку коньяку. Бутылка вон — лежит под столом, думаю, что-нибудь в ней осталось. У Бориса — шок, коньяк нам поможет его снять.
Зубы Завьялова были плотно сжаты, но Шарапова ловко оттянула пальцем его нижнюю губу, влила полрюмки коньяку. Еще раз вгляделась в его лицо, пощупала пульс. Завьялов слабо шевельнул рукой.
— Ну-ну! — и Шарапова слегка пошлепала его по щеке. — Вот и молодец. Потерпи немножко.
— Одевайте его, — сказала я. — Пойду, попробую завести машину.
Я накинула пальто, спустилась с крыльца. Дверка кабины была открыта, Брагин так торопился, что даже оставил ключ в замке зажигания, чем избавил меня от дополнительных хлопот: конечно, я бы запустила мотор и без ключа. Я подняла крышку капота, поставила на место провода, идущие к свечам. Мотор завелся сразу, как бы понимая, насколько он нам нужен.
Опасаясь, как бы Брагин не услышал шум мотора, я тут же заглушила его, выдернув ключ, и вернулась в дом.
Завьялов, уже одетый, сидел на диване, и Фоминых по-прежнему придерживал его за плечи. Шарапова торопливо, не попадая в рукава, надела свое пальто. Тобольский запоздало помог ей, подал шапку.
Мне даже не хотелось ни на кого из них смотреть. Роль моя закончилась. Персонажи грязной и кровавой пьесы определились. Если раньше мне еще приходилось сдерживаться, то теперь я уже не пыталась свою неприязнь скрывать. Я была непримиримо зла на всю эту компанию образованных и вроде бы культурных людей, внешне таких приличных — симпатичных даже, но уже тронутых внутри нравственной гнильцой. Я была зла не только на них. Я была зла и на себя, за свою последнюю, такую неуклюжую самодеятельность, которая могла стоить жизни Борису Завьялову — человеку, как я была уверена, меньше всех замешанному во всей этой гнусной истории, отцу голубоглазой девочки, а я так искренне хотела ей помочь… Как я могла прозевать Брагина?…