Поиск. Начало. Китеж

Камов Вячеслав

Даня всё возился у двери. Я собирался отодвинуть его и попросту перекусить дужку замка, но он рукой остановил меня. Я плохо различал, что именно он делает, слышал лишь, как что-то несколько раз негромко звякнуло металлом об металл, а затем раздался звонкий щелчок и звук вынимаемого из проушины замка.

– Как? – я растерялся. Оказывается, с нами в команде почти настоящий медвежатник.

– А вот так. В детстве научился.

– Сараи на даче обносил, что ли?

– Почти. Дед в сарае порох прятал, а ключ у него только один был и всегда при нём. А мне всё любопытно было.

Аккуратно положив замок в траву возле стены, Даня отодвинул петлю засова и потянул дверь, та предательски заскрипела, да ещё и настолько громко, что, казалось, поднимет

на ноги весь остров.

Я заозирался по сторонам. Никого. Несколько быстрых шагов, чтобы выглянуть из-за угла часовни. На противоположной стороне тоже никого.

– Заходим!

По очереди мы просочились внутрь через приоткрытую дверь. Даня потянул её назад, та закрылась, вновь издав протяжный скрип. Теперь самое сложное, найти вход в подземную библиотеку. Мы почти одновременно включили тусклые налобные фонарики, осматриваясь по сторонам. Нужно было спускаться под землю, но сразу от двери начинались ступени вверх. Мы поднялись в саму, собственнно, часовню, где я про себя отметил полный аскетизм внутреннего убранства – в часовне не было ничего, кроме иконостаса, импровизированного алтаря на ножках и пары икон на стенах.

Итак, вариантов два. Либо искать ход в полу, либо за иконостасом. Начнём с самого очевидного, мы же не мародёрствовать и осквернять пришли, в конце концов. Наоборот, светлую миссию выполняем.

Я опустился на колени и начал водить руками над досками пола в надежде почувствовать движение воздуха, как это обычно в фильмах бывает.

– Эй! Слав, ты чего? Молишься, что ли?

– Гойко Митича косплею. Не мешай.

– А, ну чтоб тебе было проще, – я услышал, как Даня что-то вытягивает из рюкзака. – Вот тебе томагавк.

И правда, томагавк. Только современный, тактический, с пластиковой рукояткой. Хороший у меня друг, в музей с топором ходит. Я воздержался от комментариев, ухватился за рукоять, заострённым концом поддел доску и потянул. Та поддалась, поднялась над полом, я перехватил её второй рукой, сдвинул в сторону и опустил в щель фонарь.

– Ну что? – не выдержала Ольга.

– Угадали. Нам туда.

Третье подземелье за три дня. Сколько можно? Гори оно всё...

Мы приподняли ещё две доски. Похоже, здесь и правда строили всё без гвоздей, в этом нам повезло. Один за другим мы спустились вниз: сначала я, потом Ольга – мне пришлось чуть ли не ловить её на руки – затем плавно спустился Даня. Я сложил руки в замок, Даня опёрся одной ногой, приподнялся и быстро вернул сдвинутые доски на свои места. Так, по крайней мере, не сразу сообразят, что здесь кто-то есть.

Стоя на песчаном полу, из которого торчали округлые булыжники, мы разглядывали в тусклом свете налобников обитую потемневшим железом дверь в каменной стене. Почему-то никто не решался сделать первый шаг. Наконец, Ольга вывела нас из оцепенения.

– Мы забыли позвонить этому лодочнику.

Театр абсурда: Даня вытащил телефон и дозванивался до Николая, находясь ночью под часовней перед входом в древнюю библиотеку на острове посреди Онежского озера. И всё это втайне от обитателей этого самого острова. И всё это в Кижах. Причём Дане пришлось сначала долго ждать, пока тот ответит, а затем уговаривать уже явно поддатого капитана, чтобы тот через час выходил за нами, пообещав вместо одной оранжевой бумажки целых две. Полезный всё же город – Хабаровск.

Наконец Даня убрал телефон, вытащил из рюкзака второй фонарь, а мы с Ольгой последовали его примеру. Я протянул руку и потянул дверь за кольцо из того же потемневшего железа, что и вся дверь. С диким скрежетом та поддалась, я распахнул её примерно на полметра, после чего первым шагнул в проём. Длинный коридор с каменными стенами и сводом уходил вперёд, теряясь где-то в темноте, куда не добивал свет фонаря.

– Пошли?

Вячеслав Седов. 28 июля, ночь. Кижи

Коридор слегка вилял, изгибался по широкой дуге. Каменный свод кое-где просел, в таких местах были установлены деревянные подпорки, уже изрядно покосившиеся. Где-то

и стены начинали осыпаться, камень выкрашивался, откалывался иногда целыми булыжниками, то и дело попадая под ноги и заставляя перешагивать, опираясь руками на стены. Казалось, что этому подземному ходу, коридору, бесконечному от своего однообразия, нет конца и края. И вновь было холодно, очень холодно. Мы нацепили все тёплые вещи, что были у нас с собой, но всё равно согреться никак не удавалось. Изо рта шёл пар, а руки, державшие фонари, заледенели.

Я потерял счёт времени, ощущение было, будто мы уже целый час топаем в толще земли, однако, если верить часам, мы двигались немногим менее десяти минут. Время, искажаясь и растягиваясь, причудливо играло с разумом, пыталось породить в нас сомнения в целесообразности выбранного пути.

Наконец в свете фонаря в нескольких десятках метров показалось тёмное пятно, в котором обнаружилась дверь, такая же древняя, как и та, что вела сюда из часовни. Точно так же обитая потемневшим железом, на двух огромных и примитивных петлях, она пронзительно заскрипела, когда я потянул за ручку-кольцо. Распахнув её, мы вошли в совсем небольшое помещение, стены и свод которого были отделаны камнем не в пример аккуратнее, нежели весь коридор до этого.

Странно, мне показалось, что в помещении теплее, гораздо теплее, чем до этого. Я снял ветрозащитную куртку, оставив на себе тёплую флиску, моему примеру последовал Даня. Ольга ещё стучала зубами, небольшое повышение температуры недостаточно впечатлило её для того, чтобы скинуть софтшелл.

Мы осмотрелись. Квадратная комната, стены метров по пять примерно. По бокам от входа, вдоль стен, стояли длинные деревянные лавки, а на противоположной стене маячило тёмное пятно ещё одной двери. По бокам два огромных подсвечника на длинных ногах, чем-то напомнившие мне вазы-чаши, что я видел под монастырём в Старой Ладоге. Над дверью, посреди притолоки я рассмотрел то ли икону, то ли фреску, на которой уже порядком поблекший и незнакомый для меня мужчина склонил голову, опоясанную золотистым нимбом, и обращался к серой толпе в одинаковых одеяниях до пола.

Я на всякий случай сделал снимок иконы-фрески. Больше в этом помещении разглядывать было нечего. Потянув на себя очередную ручку-кольцо, мы заглянули внутрь, осветив пространство перед собой и опешили.

Сказать, что следующая комната... Нет, не комната, настоящий зал! Сказать, что он был огромным – не сказать ничего. Фонари просто не добивали до противоположной стены, та терялась во мраке, растворялась в безмолвной темноте огромной подземной библиотеки – ничем иным это помещение и быть не могло. Лучи света спотыкались о множество стеллажей, на которых покоились тысячи, если не десятки тысяч берестяных свёртков. Посреди зала стояли несколько огромных деревянных столов, чуть дальше выстроились в ряд то ли низкие трибуны, то ли высокие парты – маленькие столики с наклонными крышками, за которыми только стоять, наполовину согнувшись, можно было. Даже в каменных стенах размещались ниши с полками, доверху забитыми свёртками. Сводчатый потолок поддерживали огромные каменные колонны чуть ли не метровой ширины. Ну и как прикажете здесь что-то искать? И Москалёв ведь ни слова не сказал об этом, упоминая лишь какую-то подземную часовню. Интересно, он хоть предполагал, какое многообразие древних документов ждёт нас под островом?

Я осмотрелся по сторонам – вдоль стен располагались ставшие уже привычными светильники на высоких ножках. Зажигалка, щелчок колёсика по кремню – и тьма немного отступила. Направившись вглубь зала, я зажёг несколько лампад вокруг каменных колонн. Свет фонаря, наконец, достиг противоположной стороны: помещение действительно было огромным. Сзади раздался грохот, а затем приглушённый мат Дани. Я обернулся – тот поднимал с пола один из светильников, случайно задев его рюкзаком.

Продвигаясь дальше к противоположной стене, я считал стеллажи, коих тут оказалось не менее четырёх десятков... Мда-а-а... Есть идеи по поиску? Вот и у меня нет.