Поиск. Начало. Китеж

Камов Вячеслав

– Спокойно, не двигаться. Вячеслав, я полагаю? Добрый вечер! Бирюков Андрей, приятно познакомиться.

Вячеслав Седов. 29 июля, ночь. Кижи

А конкуренты наши прям подготовленные. Ни фига себе, я такое живьём даже не видел ни разу, только в кино, причём зарубежном. Прямо ЦРУ-шники на отдыхе – однотонная одежда тактических цветов, лысины-бороды, ПНВ поверх бейсболок, разгрузы поверх поло, дробовики-автоматы, вторичка у каждого, связь, ХИСы, и даже по паре гранат. И чёрные патчи с красным черепом. Хм, вот это уже знакомо. Даже

то, как они двигались, как заняли позиции полукругом внутри помещения, как бегал взгляд каждого – в них просто чувствовалась сила и какая-то власть, что ли. Весь их вид говорил, что люди, способные решать проблемы, пришли эту самую проблему решать. А проблема – это мы. Зашибись.

Тип, который озвучивал мне команды, совершенно не отличался от своих спутников. Опознать в нём главного я бы не смог при всём желании. Ровно такой же тактический мужик средних лет с неприметным лицом, что и все остальные. Ни знаков отличия, ни отличий в обмундировании... Ничего.

А потом в церковь зашел гражданский, причём, весь его внешний вид выдавал какого-то университетского коллегу нашего доцента. Уж не тот ли самый друг?

Мы втроём так и стояли, чуть приподняв вверх руки, абсолютно машинально, потому как команд нам таких никто даже не давал. Просто при виде этих товарищей оно само так сработало, коллективно-бессознательно.

Бойцы, на мой совершенно небоевой взгляд, оказались профессионалами. Видели телохранителей у звёзд? Там сразу можно отличить дилетанта. Нормальный телохранитель не смотрит на охраняемый объект, ему некогда. Что на красной дорожке, что возле трибуны, что на сцене. Они всегда оценивают обстановку, высматривают риски, ищут всевозможные угрозы. И лишь дилетанты пялятся на охраняемого, изображая к тому интерес. Наверное, кому-то из звёзд это льстит, но вот проку от такой службы ноль, насколько мне ума хватает понять. Вот и эти так же: когда зашёл главный, никто даже ухом не повёл в его сторону. Внимание всех было приковано к нам, ненавязчиво, но и неизменно в самой своей сути, точно сель, спешащий с гор к ему одному ведомой цели.

И ровно так же ненавязчиво каждый из них придерживал какое-то оружие, висящее на ремне. И снова даже мне хватило ума понять, от применения оного нас отделяет всего два движения любого из наших оппонентов – одно локтём и одно пальцем. Непередаваемое ощущение, надо сказать. Пронимает как следует.

– Вячеслав? Я правильно помню? – гражданский обратился ко мне. Наверное, уже во всех службах моё фото появилось. Где и когда мы так прокололись?

– Представьтесь, пожалуйста, – попросил я собеседника, изо всех сил пытаясь сохранить лицо.

– Прошу прощения, очень непростой день выдался, из головы элементарные вещи вылетают. Бехтерев Александр Витальевич, доктор исторических наук.

– Не скажу, что приятно.

– Ваше право, молодой челвек, – такое ощущение, что Бехтерев сам волновался, даже гласные глотал. – И в Вашем праве сделать всё, чтобы наша встреча не стала ещё менее приятной.

– Вот я и жене всегда так говорю:

диалог – лучшее средство для решения любых разногласий. В споре рождается истина и так далее.

– Зачем вы здесь? Нет, мы знаем, что вы тоже Китеж ищете, не утруждайтесь только выдумыванием историй. Лично Вы, Вячеслав? Для чего Вам всё это?

А и правда? Я вспомнил тот разговор на террасе у Москалёва дома. Варенье! Я ведь тогда так и не попробовал! Малиновое было? Или черничное? Нет, точно малиновое. Полная розетка. И печенье ещё. А при чём тут варенье? Что в башку-то лезет? Что за ерунда?

– Давайте, Александр Витальевич, мы как-нибудь ускорим процесс, если Вы не возражаете? – тот же наёмник, услышанный нами первым, обратился к Бехтереву. Бирюков, кажется.

Он чуть приподнял автомат, прицепленный одноточкой к разгрузу. Осталось одно движение, ну максимум полтора.

– А вы, господа, откуда такие красивые и слаженные? Страйкболисты из Москвы, небось?

– Слава! – похоже, у Ольги начали сдавать нервы. Эх, любовь моя, знала бы ты, что у меня они сдали ещё минут пять назад... – Перестань. Просто отвечай! Пожалуйста!

Никто больше и не пошевелился. Адреналин стучал в ушах, сердце вот-вот готово было выпрыгнуть из горла, а руки и ноги налились таким свинцом, что я еле стоял на ногах.

Тишину разорвала вибрация телефона. Клянусь, ещё никогда тот не вибрировал так громко, я даже зубами почувствовал.

– Тихо, не дёргаемся, – это ближайший ко мне голос подал. Медленно приблизился. – Телефон где?

– В нагрудном. Достать или сам?

– Спасибо, сам.

Он протянул руку, выдернул телефон из кармана. «Доцент».

Пара движений пальцами и красноречивый взгляд мне прямо в глаза. Громкая связь.

– Слушаю.

– Слава! Слышите меня? – доцент почти кричал, резко и отрывисто, чуть ли не захлёбываясь от эмоций.

– Слышу, Пал Георгич. Что-то выяснили?

– Слава! Это надо уничтожить! Немедленно! Это нельзя, чтобы в чьи-то руки!

– Профессор, нам это сейчас немного невовремя...

– Слава, эти рисунки, они ко всему ключ! Нельзя допустить...

В кино ведь всегда как? Там злодей терпеливо даёт герою договорить. Или нетерпеливо. Или вмешивается в разговор. Или герой злодею. Короче, все тянут время.

Я сделал вид, что наклоняюсь к телефону. Глупый шаг. Слишком долго получится. Секунд пять... Бред же. Да и ладно. Я повысил голос, почти сбиваясь на крик:

– Павел Георгиевич, помните, как в песне было?

Полшага к телефону в полунаклоне.

– Шлём автограф на ракете, кубки жизни пьём сполна!

Наёмники почувствовали. Тот, что держал телефон, начал инстинктивно делать шаг назад.

– Две гранаты на жилете!

Похоже, догадливый был не только он – с другой стороны ещё один, видимо, понял, что сейчас случится, и начал разворачивать автомат.

– Для врага и для себя!

Я всем весом и изо всех сил рванул на себя гранату на груди того, что держал телефон, заорав со всей мочи: