Поиски Афродиты
Шрифт:
Совершив естественные утренние процедуры, я принялся капитально мыться у раковины, смывая вчерашний пот. Сосед вошел следом за мной, тоже посетил одну из укромных кабин, ополоснул лицо, вытер полотенцем и поднял на меня умоляющие карие глаза:
– Ну?… Сделаешь? Я тебя очень прошу…
– Что, действительно в руку? – спросил я вдруг, как-то даже неожиданно для себя. Интересно же!
– Да, да, – засуетился он. И лицо его приняло прежнее, возбужденно-страдальческое выражение.
– И деньги? – спросил я лихо.
– Да, да, конечно, конечно…
А что в конце-то концов? – промелькнуло. Попробовать,
Повторяю, повторяю: я полностью чувствовал себя хозяином положения! Вчерашний день еще пел во мне. Я был – победитель! Неужели правда в руку?… Вот же смех, правда? Почему бы и нет! Ради Бога!
И мы зашли в одну из кабин, тесную, но сравнительно чистую. Он накинул крючок на дверь. И… опустился вдруг передо мной на колени, прямо на каменный пол, лицом ко мне. Дрожащими пальцами расстегнул ширинку моих брюк, осторожно, бережно вытащил мой встрепенувшийся в недоумении орган и… направив себе в рот… ласково охватил губами. Мгновенно обалдев – вот уж не ожидал! – я тотчас машинально положил руку на дверной крючок, придерживая его на всякий случай. Слава Богу, в помещении, кроме нас, никого не было.
А он, не выпуская изо рта мой уже вполне напрягшийся стержень, расстегнул уже и ремень моих брюк, спустил их до колен и, бережно охватив мои ягодицы, стал то прижимать меня к себе, то отталкивать, чтобы мое естество ходило у него во рту так, как если бы это был не рот, а заветное, так вожделенное мною женское место. Только тут я начал что-то ощущать, и ощущение это, как ни странно, было вполне приятным. Нежно, ласково и тепло… Так же, наверное, и у девушек ТАМ – мгновенно промелькнуло в сознании…
Он остановился на миг, поднял на меня красное, возбужденное лицо и, умоляюще глядя, спросил:
– Спустишь?
– Пожалуйста, – спокойно ответил я, переставая сдерживаться и в очередной раз удивляясь тому, что именно этот момент представляет для него интерес.
Скоро мгновенная приятная судорога пронизала мое тело, а он продолжал водить туда-сюда мои бедра, принимая в себя выплеснутую в несколько приемов густую жидкость.
– Под настроение, да? – спросил он, наконец, поднимаясь с пола.
Я натянул брюки, мы вышли из кабины, он подошел к раковине и стал ополаскивать лицо.
– Деньги, – сказал я, слегка улыбнувшись, но твердо.
– Дам, дам, – тотчас ответил он, улыбнулся тоже, сунул руку в карман и протянул две синие пятерки, которые я, взяв, с сомнением повертел в руках, словно ожидая, что они вот-вот обратятся в две полусотни.
– Больше нет, извини, – пожал он плечами и вышел из туалета.
Легкая досада моя очень скоро сменилась удовлетворением и даже чувством победы: ведь он мог вообще ничего не давать, что бы я сделал-то? А теперь на эту десятку можно очень даже прилично поесть. Да и на бумажные мешки останется. Заработал! Не говоря уже о том, что ведь и узнал кое-что. И не испугался ведь, что ни говорите, так что опять же – чувство победы. Вот интересно, думал я. Оказывается…
Тщательно помывшись, взяв свои вещи из спальни, я вышел на залитую солнцем улицу. Нашел столовую, позавтракал капитально, а потом купил мешки и переложил в них пока еще не протухшую, слава Тебе, Господи, рыбу.
Благополучно
И вот лежу я на своей верхней полке, вагон мягко покачивается, и постукивают колеса. Блаженно засыпаю и вижу во сне незнакомую, но очень милую девушку. Что-то неопределенное, но очень приятное у нас с ней происходит… Чуть-чуть не дошло у меня до блаженной разрядки во сне, чуть-чуть.
Мешки с рыбой я благополучно довез до дома на такси, рыба стала уже попахивать, но я – по совету многоопытного соседа, Григория Вениаминовича, – вымыл ее под краном холодной водой. А потом отвез на рынок и благополучно продал. С долгом не разделался полностью, но сильно его сократил.
Что же касается того мешка и трактора, который его увез, то тракторист в следующий мой приезд объяснил просто: он моего мешка не видел, а подогнал трактор от Рыбзавода к своему дому, чтобы позавтракать и чем-то еще трактор нагрузить. Забыл, что меня приглашал именно к Рыбзаводу. Не дождавшись меня у своего дома, он решил, что я передумал, и рванул в Щербаков. Там обнаружил мой мешок и понял, что произошло. Но было, разумеется, поздно.
Чудо
Что-то изменилось во мне после той поездки. Я понял, что многое преодолел. Я не впал в панику, когда ушел трактор. Я рискнул перебраться через желтый поток, и судьба оказалась благосклонной ко мне. Я не испугался и мужика, решив узнать, как это у них происходит. Никакой мистики во всем этаком нет – вот что главное! Очевидно, так же просто должно быть и с девушками. Ничего не надо бояться – вот разгадка. Идти вперед, не трусить и быть верным своей природе!
Летом я несколько раз опять ездил в Легково и Малое-Семино и заработал на фотографии достаточно, чтобы разделаться с долгом – после тех, свадебных съемок меня знали, до меня фотографов в здешних деревнях не бывало, и «бизнес» мой шел неплохо. Хотя я вовсе не собирался его здесь развивать. Главное было – научиться писать рассказы и – конечно! конечно! конечно! – преодолеть свое целомудрие. Девушки так прекрасны! Ничто не должно мне мешать стать, наконец, мужчиной!
Но – увы – в августе начали приходить повестки из военкомата. Один мой приятель, отслуживший сначала в армии, а потом угодивший в тюрьму за какой-то проступок, сказал так:
– Армия хуже тюрьмы. Советую: дай кому-нибудь по морде, угодишь в тюрягу на год-полтора. Зато потом свободен. Да и в тюрьме тебе как писателю будущему побывать не мешает. Армия же – это полный мрак, там тебя чуркой сделают, учти.
В смутном состоянии духа я даже сделал попытку восстановиться в университете. Не получилось. В сентябре с повесткой пришел не почтальон, а милиционер. Он пригрозил, что меня заберут насильно, если я на этот раз сам не явлюсь в военкомат. Что было делать? Все в том же смутном состоянии, словно в бреду, я направился по указанному в повестке адресу. Все-таки у меня плохо со зрением. И грыжа. Вдруг это поможет?