Поиски "Озокерита"
Шрифт:
— Будьте благоразумны. Не вы, а мы устанавливаем порядки и знаем, что можно смотреть, что нельзя. —
Он открыл дверь и вошел в кабинет. Здесь не было лампы, свет проникал лишь через открытую дверь, в
которую они вошли.
— Принесите же свет, — крикнул офицер.
Вошел солдат с лампой. Офицер увидел бледное лицо с закрытыми глазами, обрамленное белым
колпаком, надвинутым на голову до бровей, и белым одеялом — до подбородка.
— Что у вас за больная?
— Я вас
— Я спрашиваю, что у вас за больная, откуда она и что с ней?
— Это частная жительница, попала под машину, перелом костей ноги и руки. Лежит в гипсе.
— Где у вас еще комнаты? Показывайте.
Профессор показал немцам ванную и повел в кладовую. Когда был осмотрен каждый уголок дома и
двора, немцы собрались уходить. Профессор в душе восторгался удачей Но офицер вдруг резко повернулся и
объявил:
— Я хочу осмотреть больную. Дайте лампу в кабинет. — Профессор как будто не слышал этих слов. —
Дайте же лампу, я говорю.
Все снова вошли в кабинет. Офицер сдернул с Тани колпак и отшатнулся в изумлении Потер свой
здоровый глаз и вновь уставился на девушку. Наконец его лицо перекосилось в улыбке.
— А-а, прекрасная Берта Шлемер! Какая удача! Она еще жива? Какая удача! Взять! — скомандовал он
солдатам.
— Не троньте, не позволю! Ее нельзя трогать, — запротестовал профессор, дрожа всем телом. — Мое
дело лечить. Я всех лечу. — Дрожащей рукой он совал офицеру справку
Офицер схватил бумажку, разорвал ее, бросил клочки на пол и повторил:
— Взять!
Профессор загородил собою Таню:
— Не позволю! Не имеете права! Это кощунство…
Офицер молча подошел к профессору, выхватил пистолет и в упор выстрелил. Иосиф Генрихович рухнул
на пол.
Таню унесли.
— Тани нет. Ой, что же они сделают с ней. — Ксения зарыдала, прислонившись к стене.
— Ну, перестань, милая Нам некогда плакать, — успокаивал ее Владимир.
— Как же они не забрали Юлию Владиславну? — выговорила Ксения.
— Наверное, капитан Шмолл забыл все на свете, когда увидел Берту, — ответил Владимир — Но они все
рчвно не оставят в покое жену и близких профессора. Надо забрать их в лес и сделать это немедля.
— Милая Юлия Владиславна, — Ксения села на пол рядом с женой профессора, обняла ее за плечи, но
не знала, что сказать. Да и что скажешь сейчас этой женщине, сраженной горем!
Жена профессора подняла голову и посмотрела на них сухими покрасневшими глазами.
— Милая, хорошая Юлия Владислава. Мы заберем сейчас Иосифа Генриховича, и вы поедете с нами.
— Хорошо, — выдохнула бедная женщина и опять склонилась над мужем и зарыдала.
Козловцев выбежал во двор, позвал партизан и приказал им взять имущество профессора. В ванной он
нашел заплаканную, дрожащую всем телом прислугу. И ее заставил собирать вещи.
— Придется машину подогнать сюда. Все погрузим здесь, — сказал Козловцев. — Мы быстро соберем
все, а ты, Ксения, иди домой, по пути скажи шоферу, чтобы подъезжал сюда. Надо спешить, а то ночи стали
короткие. До рассвета недалеко.
— Хорошо, так и сделаем, — ответила Ксения. Она вышла из дома, закутала голову, застегнула пальто.
Владимир выбежал проводить ее. Она обняла его за шею и крепко поцеловала.
— Будь осторожен, милый, — прошептала она.
— Будь и ты осторожна, — ответил Владимир. — Когда мы еще встретимся?
— Вот скоро кончится война, и мы тогда уж никогда не будем расставаться, — сказала Ксения. Она еще
раз поцеловала Владимира к быстро ушла.
Козловцев возвратился в дом. Вещи почти все уже были связаны в узлы. Юлия Владиславна сидела,
склонившись над мужем.
Владимир и прислуга подняли женщину и стали одевать.
Вскоре подошла машина Ее загнали во двор. Положили в кузов тело профессора, быстро погрузили
вещи, усадили Юлию Владиславну и прислугу. Разместились и партизаны.
Машина благополучно выехала из города. Мороз сковал полевую дорогу, и сейчас партизаны неслись с
полной скоростью. В небольшом лесочке они догнали деда Морозенко и сопровождавших его двух партизан,
быстро посадили их в кузов и направились в лес.
В одноэтажном кирпичном доме, рядом с комендатурой, помещался немецкий госпиталь, где была палата
для солдат и палата для гражданских немцев, наводнивших город в первые дни оккупации. Таню привезли в
этот госпиталь, освободили для нее две смежные комнаты, соединенные дверью. В одной комнате положили ее,
в другой неотлучно находилось двое часовых. Ночью в комнату, где помещалась охрана, поставили полевой
телефон.
Всю ночь Таня не спала. “Что они сделали с профессором? Жив ли он? Неужели убили такого
замечательного человека?” — думала она.
Потом мысли ее стали перекидываться с одного на другое.
Она старалась не думать о своем собственном беспомощном поло-
жении. Ей вспомнилась Зоя Космодемьянская. Таня была в Моск-
ве, когда стало известно о великом героическом подвиге пламен-
ной юной патриотки. Тогда Таня завидовала Зое, ее мужеству, сме-
лости, отваге. “Вот так надо любить свою Родину, если ты хочешь