Поиски путей (Лестница из терновника 2)
Шрифт:
Вообще-то, ждал, когда их августейшие величества соизволят покинуть спальню, где обсуждают текущий политический момент, и пойти, наконец, завтракать. Заслушался — а теперь из-за ширмы не выйти.
— Он упрямый, как необрезанный осёл, — говорит Вэ-Н с досадой. Вэ-Н — "благословлённое имя" нашего Государя, никто, кроме Ра и ближайших друзей, его так не зовёт. "Вэ" — Свет. "Вэ-Н" — с нужной интонацией — "Свет Разума". Матушку Ра, Снежную Королеву, между прочим, зовут И-Вэ, Небесный Свет… ну да это пустяки. — Он нестерпим, — продолжает Вэ-Н. — Он не разговаривает, не умеет да и не хочет. Только настаивает и давит. Брат ему безразличен — иногда мне кажется, что своего Младшенького он бы своими руками задушил — а цель лишь в том, чтобы не дать именно нам его убить или изменить…
— Мне тоже не нравятся переговоры, — отзывается Ра. — Вы сшиблись лбами и замерли, как олени по весне. Я не могу определить, чем это кончится.
— Я собираюсь стоять, упершись рогами, пока у него копыто не соскользнёт, — в голосе Вэ-На слышен злой смешок. — Пока он не пойдёт хоть на какие-то уступки, его несчастного братца ему не видать. Братца будут везти из приграничной крепости хоть до будущей осени! А без братца этому гаду не уехать, Лев не велел… лишь бы бедняжка не издох, пока его Старший торгуется!
— А на самом деле ты его сюда не требовал? — спрашивает Ра. — Вэ-Н, помоги мне пристегнуть ножны… я хотела сказать, он всё ещё на границе?
— На самом деле он давно в Башне Справедливости, — фыркает Вэ-Н. — Его привезли ещё в начале зимы, по приказу Отца, но здесь и мне кажется надёжнее. Я сам за всем этим присматриваю. Он очень смирный, этот Младшенький. И кашляет. И просил меня о милости.
— Домой хочет? — в голосе Ра я слышу сочувствие.
— Умереть хочет, — режет Вэ-Н холодно. — Очень. Просил дать взглянуть на отобранный меч — и убить. Кашляя во время разговора. Поэтому и боюсь, что подохнет.
— Тебе его не жаль?
— Я его сюда не звал… прости, Ра. Я не могу позволить себе думать, что он наш ровесник, что он болен и что у него здесь никого нет. И не хочу. Раз уж пошла такая торговля, я его продам, и всё. Дорого. Если мне не удастся получить за него землю, я куплю покой на границах.
Ра вздыхает.
— Я понимаю. Но, быть может, мы сейчас можем… что-то сделать, чтобы ему стало чуть легче?
— Я сделал, — отвечает Вэ-Н. — Послал к нему врача. Всё.
Ра молчит.
— Думаешь, это не по-человечески? — спрашивает Вэ-Н. — Жестоко, да? Но что я могу сделать ещё? Он — не человек, а отвлечённый принцип, предлог для переговоров, пример, чтоб кое-кому было неповадно…
Ра молчит. Вэ-Н говорит грустно:
— Мне жаль, что это не может сделать кто-нибудь другой. Что я вынужден думать об этом сам, — и, изменив тон, явно переводя разговор на более весёлую тему, продолжает. — Ра, помнишь, когда ты утвердила Ника Всегда-Господином, он пробормотал что-то? Ар-Нель утверждает, что он сказал: "Я отроду Всегда-Господин"!
Ра хмыкает. Дверь в будуар с тихим шипением отъезжает в сторону. Я слышу их шаги и голоса уже совсем рядом.
— А знаешь, что об этом сочинила твоя Да-Э? — говорит Вэ-Н. — Маленький Феникс мне передал. В горах, мол, живёт племя таких людей… Всегда-Господ от природы, которые никогда не меняются. Не могут, потому что. Если обрезать — они умирают. Половинки людей, ха!
Ра хихикает.
— А дети к ним с неба падают? — спрашивает она ехидно. — Госпожа Ит-Ор иногда что-нибудь говорит… стыдишься, что у тебя есть уши. Наверняка она рассказала, как в этом племени рожают мужчины, — и фыркает. — А, это просто ужас, послушай! Как ни представь, всё выходит ужасно! И непристойно!
Вэ-Н хохочет.
— Не угадала! В этом племени некоторые дети рождаются… как бы сказать… сразу женщинами. Своего рода Всегда-Госпожами, они ведь тоже половинки. И очень удобно — никаких поединков, никакой борьбы, никакого соперничества… никакой любви. Всегда-Господину назначают Всегда-Госпожу… а может, и не назначают, а они просто спариваются. Сразу.
Кажется, Ра лупит своего Государя ладонью по спине:
— Фу! Перестань! У вас с Да-Э грязное воображение! Сразу даже скот не спаривается.
Вэ-Н резвится:
— А что? Тогда понятно, почему Ник никогда не сражается. Он не привык, ему не интересно. Ему надо, чтобы… ну не знаю… чтобы… может… ну спроси у Да-Э, как у них, по её мыслям происходит, у половинок! Может, они все — со всеми. Зачем им привязываться друг к другу? Между ними нет ничего.
— Ну что ты! — пытается возражать Ра. — А дети? Дети же должны знать, кто их родители?
— Это у людей. А у половинок — представь! Если она — Всегда-Госпожа, может, она уже сто раз была с разными мужчинами! Без поединка — что ей помешает? Как ты определишь? Она — с рождения такая. Она привыкла. Ей не стыдно.
— Ник любил жену.
— Он так говорит, потому что не может с людьми!
— Всё это — болтовня, — говорит Ра сердито. — Таких половинок не бывает. И вот так, просто так, с кем попало, сразу, тоже не бывает. Даже звери сражаются за любовь, а ты говоришь про Ника такие вещи. Он тебя бесит?
— Да нет, — говорит Вэ-Н виновато. — Это просто… глупости, смешно. Нет, Ник не бесит. Он же мне подарил… тебя. Я ему благодарен. Но он меня смущает. Тревожит. В нём есть что-то нечеловеческое — и я понимаю, почему ты назвала его демоном.
— А мне с ним наоборот было очень спокойно, — говорит Ра. И подумав, добавляет. — Только иногда я его боюсь, хотя он никогда ничего плохого не делал.
— Я думаю, Ник тебе до смерти предан, — говорит Вэ-Н. — Как Государыне. Он добрый и честный. Но время от времени от него веет холодом… когда он явно ничего дурного не хотел. И знаешь… я не могу представить себе женщину рядом с ним. Иногда он так смотрит на Юношей… как на маленьких детей, на щенков, котят, птенцов… не как на взрослых людей.