Поиски
Шрифт:
Ей захотелось познакомиться с Одри. А когда ей чего-нибудь хотелось, Рут долго не раздумывала. Она пригласила Одри и Шериффа провести с нами уикенд на пасху. Одри приняла это приглашение. Я помню, как после многих лет увидел, сидя за завтраком, конверт, надписанный ее крупным неровным почерком. Подумав, что было бы разумнее увеличить количество гостей, я предложил пригласить и Ханта.
Одри с Шериффом приехали в пятницу после обеда, и, когда мы пили чай, Рут заговорила об их сыне, которому было уже два года.
— Образование, вероятно, вещь еще более сложная, когда столкнешься с ним вплотную, — говорила Рут, — чем это кажется со стороны.
Одри пожала плечами.
— Мы все как-то прошли через это.
— Но это должно быть еще хуже, — настаивала Рут, — когда речь идет о ком-то близком. Столько
— Да, — сказала Одри, — это так.
— Куда же вы пошлете его? — спросила Рут. — В одну из новых школ, я полагаю. Вы не думали о Дартингтоне?
— Это нам не по карману, — небрежно сказала Одри с той бесцеремонностью, которая была мне так знакома и которая смутила Рут.
— Не знаю, сделали ли бы мы это, если бы могли, — пояснила Одри. — Но… у нас просто не будет для этого денег.
Шерифф заерзал в кресле.
— Я пока не знаю. У нас впереди еще много времени. Я надеюсь кое-чего добиться.
Я заметил, как Одри улыбнулась про себя.
— Конечно, — сказала Рут, встретившись взглядом с Шериффом, — через пять или шесть лет вы можете получить должность профессора.
Он провел ладонью по голове. Я заметил, что он начинает лысеть.
— Или еще что-нибудь, — отозвался он, весело улыбнувшись Рут. — Есть ведь еще масса возможностей, которых мы не используем. Просто потому, что мы предоставляем делать деньги кому-то другому. Можно, например, зарабатывать деньги в небольших химических предприятиях. И в малой химии кое-что можно сделать.
Рут, которой он сразу же понравился, все еще немного сомневалась.
— Я думала, что, может быть, «Империэл кемикл индастрис»…
У Шериффа вырвалось:
— Это просто… просто слон в посудной лавке. Прыгает от радости, сбивая все вокруг просто потому, что много весит. Небольшая фирма с умным руководителем может пробраться у него между ног. И подставить ему ножку в конце концов.
Пока они разговаривали, Одри улыбалась мне. Все выглядело иначе, чем при нашей последней встрече. Я неожиданно увидел, что она счастлива, что счастье ее не может быть нарушено, ибо все наносное уже давно отпало. В ее жизни были неприятности. Ее всегда будет огорчать отсутствие денег. Платье на ней сегодня было не новое, прическа тоже не только что от парикмахера. Она завидовала нашему богатству и завидовала Рут, которая дала его мне. Вероятно, именно потому Рут и заговорила о дорогостоящем образовании, ибо она немного ревновала к прошлому, но еще больше, подумал я, ее задевало то, что Одри неуязвима, что ей нечего терять и тем не менее она счастлива при всей своей неудовлетворенности. Проделки Шериффа немного огорчали ее, но теперь она уже была уверена, что он всегда будет возвращаться к ней. Даже сейчас, когда он, разговаривая с Рут, изо всех сил стремился завладеть ее вниманием, Одри с улыбкой наблюдала за этим, не очень довольная, но совершенно спокойная. Я представил себе, что у нее тоже могут быть любовники. Вероятно, у нее есть любовники, она женщина темпераментная, и ей нравится доставлять другим радость. Но это не имело никакого значения. У нее не было иллюзий, она принимала свою жизнь такой, как она есть.
Интересно было наблюдать за ними тремя. Шерифф со свойственным ему воодушевлением рассказывал Рут какую-то историю; он наклонился вперед, его большие глаза сияли прямо ей в лицо; лучи солнца, падая из окна, освещали его, и он выглядел еще старше, кожа у него поблекла, румянец проступал пятнами. Мне, знавшему его много лет назад, было видно, какие следы выгравировали на его лице постоянные тревоги и беспокойство, но веселость свою он сохранил, хотя ему не всегда удавалось убедить даже самого себя в реальности своих планов. Я вспомнил, что говорил Хант в ту ночь в Манчестере. Чарльз будет вполне доволен, если, достигнув среднего возраста, он сможет устроиться вместе с Одри в приличном доме, с приличным доходом. Да, забавные шутки играет с нами время, думал я; красивая женщина, которой мы поклонялись, и искатель приключений, зажигавший наше воображение, превратились в скучных и благоразумных обывателей.
Рут была в прекрасном настроении и охотно откликалась на шутки Шериффа. Ее бледный профиль напоминал великолепную резную миниатюру. Я немного ревновал ее. Но хоть не было неловкости, которой я опасался в начале
Одри сидела, откинувшись в кресле, скрестив ноги, солнце играло в ее волосах. Я подумал: а что если бы мы до сих пор жили вместе? Если бы мы поженились? Я припомнил ее порывы, ее изменчивые настроения, неожиданные приступы отчаяния, когда мы были любовниками. Во всем этом выражался протест против брака, который должен был подчинить ее себе. Это мог сделать лишь человек, которого она полюбила бы так безраздельно, как она полюбила Шериффа, — без иллюзий, принимая его целиком. Она никогда не могла бы так полюбить меня; она никогда не была связана со мной глупостями, обманами и отсутствием взаимопонимания, и со мной она никогда не обрела бы такого покоя. Вот о чем я думал, глядя, как она слушает разговор Рут и Шериффа. Я испытывал некоторое сожаление, но такое слабое, что оно сразу исчезло, когда меня рассмешила одна из шериффовых шуток.
Я кое-что рассказал Рут о Ханте, и она долго думала, какую бы даму пригласить к нам на вечер в пятницу для компании. В конце концов мы решили никого больше не приглашать. Какую бы женщину мы ни позвали, он будет чувствовать себя неловко из-за нее, остальные будут мало с ней знакомы, и это помешает нам свободно разговаривать. Летом мы пригласим его одного, решили мы, и тогда окружим его молодыми дамами, которые, может быть, ему понравятся.
Хант, конечно, был смущен присутствием Рут. Но потом мы сели за стол, и тут Одри, симпатизировавшая ему, постаралась вовлечь его в общий разговор. Обстановка неожиданно стала очень интимной. Мне стало спокойнее, когда я услышал, как разговаривает Хант, увидел, как Шерифф поднимает свой стакан к самой люстре, как смеется Одри, посмотрел через стол на Рут и улыбнулся ей. В ту пасху стояла теплая погода, и мы обедали при открытых окнах, я мог видеть отражения огней, колеблющихся на воде.
— Итак, ты бросил науку, Артур? — спросил Хант спустя некоторое время.
— Да, — ответил я. Мне не хотелось говорить об этом, пока у меня оставались еще какие-то сомнения.
— Я так и думал, что ты бросишь, — сказал он. — Давно еще. Ты помнишь?
Я помнил. Но мне казалось, его тогдашние аргументы выглядели теперь слишком детскими.
— Во всяком случае, — сказал я, — я не занимаю научной должности.
— Однажды мне пришло в голову, что ты можешь бросить все это, — сказала Одри. — Но когда ты стал быстро преуспевать, я подумала, что ты не захочешь менять свою жизнь.
— А ты не задавалась вопросом, что я хотел бы делать? — спросил я.
— Не очень, — сказала она. — Разве мы все не смиряемся с тем, что приходит к нам легче всего?
Хант улыбнулся.
— Не всегда.
Рут вмешалась в разговор:
— Но разве вы все не считаете, что он должен был бросить физику?
Вопрос прозвучал нейтрально, словно она хотела убедить меня в том, что ее интересует только их мнение, а не вопрос сам по себе.
Шерифф улыбнулся.
— Я думаю, что это была ошибка, — сказал он. — Нам всем время от времени надоедает наука. Нам всем хочется чего-то такого, чего наука не может дать нам. Чего-то человеческого. Но когда мы обретаем его, оно оказывается ужасно непрочным! И мы рады снова вернуться к чему-то спокойному и определенному, где все катится по заранее проложенным рельсам.
Одри заметила улыбку, промелькнувшую у меня, и ответила мне улыбкой. Но Шерифф продолжал говорить с полным убеждением:
— Я думал о тысяче других возможностей, — говорил он. — Не далее как сегодня я говорил о химической промышленности. Но я никогда не изменял своему делу. Хотя, видит бог, я не отличаюсь постоянством.
— Вот поэтому ты никогда и не изменял, — отозвался Хант с несвойственной ему живостью.
Шерифф не обратил внимания на его реплику.
— Я никогда не изменял, — продолжал он. — И не думаю, что когда-нибудь изменю. Мне только хотелось бы иметь немного больше денег. Я хотел бы когда-нибудь получить кафедру. Я хотел бы заниматься какой-то более интересной работой. Но раз уж так получилось, то я не считаю свое занятие бесполезным и часто получаю от него удовольствие.