Пока цветет лотос
Шрифт:
– Я не буду с ней знакомиться!
– Куда ты денешься? Все. На этом точка. Иди собери мне вещи. – Я направилась было к двери. – Нет! Стой! – Я обрадовалась: неужели передумал? – Поскольку ты мне теперь не жена, то есть мы женаты чисто формально, то не утруждайся. Сам все сделаю.
Я пожала плечами: сам так сам. Воронцов сам даже готовые котлеты с картошкой разогреть не может. Через минуту он уже орет:
– Где мой чемодан?!
Я молча показала ему, где лежит самый большой чемодан. Мой, разумеется, маленький. Не прошло и минуты, как раздался вопль:
– Куда
– Они лежат там, где всегда лежали.
– Они всегда лежали у моей кровати!
– Одна пара, – спокойно сказала я. – Чистые, чтобы ты их надел. Но я так понимаю, что сейчас тебе надо семь пар? На всю неделю?
– Да!
– Трусы сразу давать или ты попробуешь поискать их там, где они всегда лежат?
– Замолчи! Давай!
Точно так же мы собирали и все остальные вещи Воронцова. Он может орать сколько угодно, но в быту он – ребенок. Это касается и картины. Воронцов, конечно, может ее повесить, как может починить кран и выкопать яму под мусор. Но моему мужу всегда некогда. Я воспринимаю это нормально: человек деньги делает. Но как он будет жить один на даче, не представляю. Если только тут же заведет любовницу.
– Будешь заводить любовницу, – на всякий случай сказала я, – проверь: хорошо ли она готовит.
– Мы в ресторане будем ужинать!
– А завтракать? И учти: там химчистки поблизости нет. Дом сторож топит, газоны садовник стрижет. Что же касается домработницы…
– Что, вторая Марина?! – в ужасе смотрит на меня Воронцов.
Я молчу.
– Понятно, – мрачно говорит супруг. – Ты это нарочно. Подсадила меня на свои котлеты. И избаловала прислугу.
Он берет битком набитый чемодан:
– Все, я пошел.
Я молчу.
– Пошел я, говорю.
– Иди.
– Если ты мне понадобишься…
– Я на телефоне.
Понадобилась я ему уже через минуту, потому что он позвонил из лифта:
– Слушай, а я бритвенный прибор взял?
– Я тебе положила опасные бритвы, целую пачку. На даче есть электробритва.
– Черт! Забыл! – Он дал отбой.
Я спокойно положила телефон рядом с собой. Это будет продолжаться бесконечно. Пока Воронцов не заведет заботливую любовницу, вторую меня. Он говорит, что такого добра – пруд пруди. Посмотрим.
Вот так мы развелись.
Во всяком случае, муж пообещал решить и мою проблему тоже.
Поза орла
А на следующий день начало твориться такое… Хорошо, что в сетке моего клубного расписания был выходной, иначе я бы с ума сошла от такого количества пропущенных телефонных звонков. Я уже не говорю об их важности.
Первым позвонил сын. То есть первым, конечно, был Воронцов, он и не переставал звонить с тех пор, как мы с ним развелись, пусть и неофициально. Разумеется, он забыл зарядник, где лежит сахар, а где соль, сколько минут надо разогревать пиццу в микроволновке. Интересно, чем вообще забита его память?
– Инструкцию читай, – ехидно сказала я. – На коробке все написано.
– Дура! Без тебя обойдусь! – рявкнул супруг, но
Я сказала, на всякий случай, держа молчащий телефон возле уха, потому что знала: через три минуты Воронцов позвонит опять, потому что не знает, как зовут садовника и сторожа. А также соседей. Они «идиоты, которые слишком близко к забору построили бассейн», но теперь с ними придется общаться, они ведь наверняка спросят:
– А где Стеша?
А Воронцову надо узнать кучу полезных вещей, раз он собирается жить на даче. И вообще без меня. Что касается домработницы, которая, по мнению Воронцова, приходит по выходным, в субботу и в воскресенье, тут тоже не все так просто. На самом деле я ее видела раза три за все лето, потому что все предпочитаю делать сама. И хотя дом большой, но без йоги я справляюсь. Если по часу в день не уходить в астрал и вместо этого заняться домашними делами. Насчет садовника тоже засада. Газон в последний раз косила я. Да и в предпоследний тоже. Воронцов в это время дрых, объевшись шашлыка и тяпнув водки. Спиртное его вырубает, да и на работе муж здорово устает. Что касается меня, то я не пью, а когда наемся шашлыка, меня тянет покосить. А дом топить – это вообще мое, святое. Андрей Ильич с этим, безусловно, справится, всего лишь котел. Инженерная мысль у мужа работает, это вам не соль с сахаром найти.
– А где… – в очередной раз услышала я, но тут на второй линии раздался звонок, и я невежливо прервала Величество:
– Повиси пока.
– Здравствуй, мама, – раздался в телефоне голос, услышав который я готова визжать от восторга. Потому что я люблю Степана Андреевича больше, чем его отца, который заставил мое сердце остановиться. И не скрываю этого. Но Степан Андреевич – единственный мужчина, к которому меня не ревнуют.
– Привет, Степан Андреевич!
– У вас с папой все в порядке?
– Да, а что? – сказала я с легкой заминкой. Сыну вовсе не обязательно знать о наших проблемах, какими бы серьезными они ни были.
– Дело в том, что он мне звонил и задавал странные вопросы.
– А именно?
– Как я отношусь к тебя, как я отношусь к разводам… Вы что, разводитесь? – с тревогой спросил сын.
– Нет, что ты!
– Тогда что у вас случилось?
– Да пустяки, сынок. Папа все разрулит, ты же знаешь.
– Если нужна моя помощь, ты только скажи.
– Нет, все в порядке. Мы прекрасно справимся сами.
– Как ты себе чувствуешь? – вежливо спросил сын.
– Отлично! Я же йог.
– Типа да, – он хмыкнул. Это отец его настропалил. С презрением относиться к моему хобби.
– Ну а как у тебя дела?
– Да все нормально. Как обычно. Вы там смотрите… – И после паузы: – Мама…
– Да, сынок?
– Я очень тебя люблю.
Я замерла. Он никогда мне раньше этого не говорил, даже когда был маленький.
– Я так и сказал отцу. Мама? Ты меня слышишь?
– Да.
– Может показаться, что он мне гораздо ближе, чем ты. Но я его больше уважаю, чем люблю, а тебя…