Пока не устану жить

Архангельская Мария Владимировна

По рядам вассалов Барра прошло какое-то движение, и вперёд, растолкав всех, пробилась Карола Шюнцель. Она остановилась, не дойдя пары шагов до своего так и стоящего на коленях Хозяина, и в её глазах было что-то такое, от чего мне стало холодно не только из-за резкого ветра, продувавшего мою мокрую от пота одежду.

— Луис? — позвала она. — Луис!

Он не ответил, продолжая всё так же монотонно раскачиваться.

— Луис!!!

Я вздрогнула, её вопль болезненно отозвался в моей больной голове. Кто-то из её товарищей, кажется, один

из тех, что делил с нами ленч, шагнул вперёд и взял Шюнцель за плечо:

— Оставь… Ему уже не поможешь.

Карола резким движением скинула его ладонь и бросилась вперёд. Схватила руки Барра, отвела их от его лица… и отпрянула, когда за ними показались совершенно пустые глаза и приоткрытый рот, из которого тянулась ниточка слюны. Барр перестал раскачиваться, глядя прямо перед собой остановившимся взглядом, потом со странным звуком, чем-то средним между хихиканьем и стоном, осел на землю, свернувшись в клубок — и от этого у меня зашевелились волосы на затылке. Только теперь я поняла, что с ним случилось. Он не выдержал, зачерпнув слишком много, и «перегорел», лишившись Дара, после чего моя Сила, больше не встречая сопротивления, асфальтовым катком прошлась по его разуму, почему-то не затронув тело. И теперь от одного из сильнейших Хозяев нашего мира осталась лишь пустая оболочка.

Я заставила себя отвести глаза от Барра и наткнулась на бешеный взгляд Шюнцель. Вот уж не думала, что в один взгляд можно вложить столько ненависти. Грудь Каролы вздымалась, она тряслась, как в лихорадке, и не будь я столь обессилена, я попыталась бы отступить от неё подальше. Кристиан, продолжавший поддерживать меня, напрягся, и я, не глядя, почувствовала, что волк в нём снова начал пробуждаться, готовясь к любым неожиданностям.

— Ты… — свистящим шёпотом выдохнула рыжая. — Это всё ты…

— Карола, — терпеливо сказал всё тот же мужчина. Шюнцель повернулась к нему.

— А ты… Ты уже готов… к ней, да? Вы все готовы? Предатели! — она снова развернулась ко мне: — Вы… Мисс Чернова… — её губы скривились, словно она взяла в рот что-то невыносимо горькое. — Да будь ты проклята! — пронзительно выкрикнула Шюнцель, и я снова вздрогнула. — Чтоб ты сама сдохла… от руки кого-то из этих!

Она повернулась и кинулась бежать, прямо на своих бывших товарищей, торопливо расступившихся перед ней. Пытавшийся урезонить её человек, прищурившись, посмотрел ей в след.

— Остановить её? — негромко спросил он, оглянувшись на меня. Я качнула головой, и тут же пожалела об этом.

— Пусть идёт.

Остальные зашевелились, но расходиться не спешили, словно ждали чего-то. Я не заметила, как рядом с нами оказался Симон.

— Как вы, Сандрин? — спросил он.

— Никак, — ответила я, с тупым интересом наблюдая, как Карл Ведеман подходит к лежащему в позе зародыша Барру, приостанавливается на мгновение, глядя на него сверху вниз, и вновь отходит. Я сжала обнимавшую меня руку Кристиана:

— Крис… Давай уйдём отсюда…

— Давай, — согласился

Кристиан. — Ты в состоянии перемещаться?

— Нет, — во рту было горько, желудок сжимался, и я боялась, что меня вывернет прямо здесь.

— Разрешите мне, — неожиданно сказал материализовавшийся рядом Ведеман. Пользоваться его помощью мне не хотелось, но других вариантов, похоже, не было, и я кивнула. Сейчас я согласилась бы на что угодно, лишь бы побыстрей добраться до подушки. Ведеман оглянулся и громко сказал:

— Господа, подойдите, пожалуйста, ко мне.

Все сгрудились вокруг нас. Снова ощущение полёта, закончившееся в знакомом зале с чёрным зеркальным полом. Оттуда Крис полу-отвёл, полу-отнёс меня в мои комнаты. В ванной меня наконец вырвало, после чего кто-то — я уже не помню, сам Кристиан, или горничная — помог мне стянуть одежду и уложил на кровать. Я отключилась, едва коснувшись простыней.

Король умер — да здравствует король! В справедливости этих слов мне довелось убедиться уже на следующее утро, когда я вдруг обнаружила, что в полку моих вассалов значительно прибыло. Как Шевалье и говорил, победитель получает всё, чем владел побеждённый, в том числе и его людей. И хотя принесение новой присяги — дело сугубо добровольное, желающих отказаться, как правило, не находится.

Проснулась я поздно, и на этот раз никто не стал меня будить. Голова моя всё ещё была тяжёлой, но вполне ясной, так что встала я без особого труда, но голодной, как волк. Видимо, этого ожидали, так как на столике обнаружился обильный горячий завтрак, прикрытый заклинанием поддержания температуры. Кроме того, моя одежда оказалась выстиранной, высушенной и аккуратно выглаженной.

Спустившись в гостиную, я обнаружила там Кристиана, уютно устроившегося в уголке с книгой в руках. При виде меня он встал и, быстро подойдя ко мне, крепко обнял. Затем отодвинулся и испытующе взглянул в лицо:

— Как ты?

— Жива, — слабо улыбнулась я.

— Ты хоть выспалась? Вид у тебя всё ещё такой… Может, хочешь выпить чего-нибудь? — он усадил меня в большое кресло. — Я проинспектировал твой бар, тут есть неплохое бренди. Или лучше водки?

— А тут и водка есть?

— Есть, вот, — Крис продемонстрировал мне бутылку «Смирновской», — видимо, решили, что раз ты русская, то без водки никак нельзя. Будешь?

— Нет, лучше бренди. «Смирновская», конечно, одна из лучших марок, но я не люблю водку.

Крис подал мне широкий бокал и уселся на поручень моего кресла, обняв меня за плечи. Я прислонилась к нему и отпила глоток. Бренди согрело меня, и я и впрямь почувствовала себя уверенней, хотя его вкус показался мне не намного лучше водочного. Вообще-то бренди — это тот же коньяк, но я не поклонница крепких напитков.

— Ну и перетрухнул же я вчера, — вновь заговорил Кристиан, — но ты была великолепна. Как ты его, а? Двадцать минут — и нет великого Барра. Есть только пациент психушки.