Пока не забыто

Безрозум Аркадий

При счете 2:3 в нашу пользу судья назначает одиннадцатиметровый штрафной удар в мои ворота. Пробить его выходит немного клещеногий Колька из 7А. Мы не терпели друг друга еще с третьего класса. А сейчас он был полон решимости свести со мной старые четы. Но я беру сильный удар в правый угол, под оглушительный рев моих одноклассников.

Они кричат, подпрыгивают, и я вижу, как выше других подпрыгивает подстриженная под машинку Алла Пищик. Это она пересела на мою парту, вопреки воле учительницы географии. Мое феерическое настроение, словно слизала корова языком, как только я подошел к скамейке, на которой я старательно сложил свой нарядный костюм.

Скамья была

чистой. Я просидел на ней несколько часов, в надежде, что кто-то со мной пошутил. Но то оказалась не шутка, а натуральное воровство. Уже вечерело, когда я появился в родительском доме расстроенным, в трусах, майке и изрядно выпачканных парусиновых туфлях. То был первый случай, когда меня не отругали за не первую шалость моей школьной поры.

Больше других была в тот день расстроена бабушка Сося. Пропажа костюма срывала ее план нашего своевременного отъезда. Моему отчиму тогда не без труда удалось, уговорить лучшего портного Урмана – пошить мне к отъезду модные брюки «клеш» и куртку «бобочку» из темно-синего коверкота. Прощаясь со мной на вокзале, отчим снял свои трофейные швейцарские часы и надел их на мою руку.

Чудеса – это не выдумка

Поступать в московский техникум после окончания седьмого класса я с бабушкой Сосей уезжал из Немирова в разгар летних отпусков, по ее решению. В дешевом общем вагоне было тесно. В спертом воздухе ощущались резкие запахи чеснока, лука, свежих и сушеных фруктов. Украинцы и молдаване возили их мешками по этой дороге на рынки столицы и других городов России.

В Москве меня с бабушкой встретили Густа, ее младшая сестра, дочь Геня и средний сын Ефим. С разговорами «как доехали, что планируете на ближайшие дни» мы вошли в метро. Далее, с Густой мы, доехали до станции Киевская. Оттуда она повезла нас автобусом к себе, в Кунцево. Запомнились бесцветные глаза немолодой женщины, которые внимательно смотрели на меня.

Густа была моложе бабушки Соси на восемь лет. Но выглядела она старше, из-за глубоких и густых морщин на коже скуластого лица. Так его обезобразили ветра и морозы за 12 лет работы на лесоповалах. Мужа Густы Лазаревны, подозреваемого в связях с врагами народа, арестовали двумя годами раньше. В 1938 он скончался от пыток на допросах.

Их единственного Мусика усыновил в Москве покойный старший брат Пиня. Мальчик был очень способным. Он хорошо учился в школе и играл на скрипке. Ему легко далось и поступление в университет. Со второго курса Мусик ушел добровольцем на фронт. Он погиб в окопах, на подступах к столице. Его матери, после возвращения из заключения, проживание в Москве было запрещено законом.

По этой причине Густа сначала поселилась у нас в Немирове. Спустя два года ее братья Иосиф и Костя купили ей половинку бревенчатого домика в подмосковном Кунцеве. Они же помогли ей устроиться на местной текстильной фабрике продавщицей газированной воды. Заработок был небольшим, но ее он устраивал. Выручали картофель, лук, морковь, свекла, которые она выращивала на небольшом огороде при доме.

Незадолго до нашего приезда Густа сумела пристроить немалую остекленную веранду к торцу избы. Ее она и предложила в наше распоряжение. Та часть дома, в которой Густа зимовала, была маленькой и тесной. В кухне трудно было повернуться, когда мы входили в нее втроем. В единственной комнате едва вмещались стоявшие впритык кровать, столик, тумбочка для телевизора и шкаф. Во второй части дома проживала женщина лет сорока, с дочерью Инной, ученицей шестого класса, и сыном Нюмой, студентом второго курса автодорожного техникума.

Их квартиры я не видел, но судя по общим размерам дома, она была ненамного больше. Густа, тем не менее, не могла нарадоваться собственному гнездышку, да еще и с огородиком во дворе:

– Все, что ты видишь здесь, – поясняла она бабушке Сосе, – это мои царские хоромы, в сравнении с еще меньшими клетушками, в которых ютятся в Москве твои дети.

Никто из них, следовало из дальнейшего рассказа, не мог бы нас принять даже на одну ночь из-за тесноты. Вот ее даже трудно представить. Вольготно в ней себя ощущали только стаи клопов и прусаков, вечные спутники московских халуп. Их хозяев, тем не менее, не выманишь сюда, на периферию. Это от имени таких москвичей еврейские острословы говорили «Мир вэйнын ин Москов». С идиш на русский язык это переводилось с двояким смыслом – мы не живем, а плачем в Москве.

– А теперь, – заключила Густа, – и вы понимаете, как я должна молиться за такое благополучие на моих дорогих братьев.

Свою старшую сестру Сосю братья приехали почтить в конце первой недели. Они подарили ей байковый халат с комнатными тапочками и дали немного денег – для обустройства на новом месте. На старшем Иосифе и младшем Косте хорошо сидели солидные по тем временам костюмы. Под расстегнутыми пиджаками светлые рубахи и неброские галстуки. Братья разговаривали на хорошем русском языке, с московским акцентом. Они, на мой взгляд, выглядели моложе своего возраста.

А Густа Лазаревна продолжала восхищаться своими спасителями и после того, что они разъехались по домам. Иосиф фактически второй человек в районном управлении торговли! Наум – главный бухгалтер одного из крупнейших совхозов Подмосковья! Им и сегодня помогают знания, полученные от учителей немировской гимназии. А какие у них семьи! Единственный сын Кости способный архитектор. Сын Иосифа кандидат технических наук, дочь инженер. Оба сотрудники солидного научно-исследовательского института. Среди пятерых детей покойного Пини, который приютил моего сына, две дочери врачи, сыновья – инженер, офицер технических войск и юрист. Не трудно представить, сколько усилий надо было приложить для этого евреям!»

– С такими отцами, как же не представить. Мои дети росли сиротами, им было не до институтов. Поэтому они и добились меньшего результата. А вот этому внуку, – бабушка Сося повернулась в мою сторону, – жизнь без отца тоже медом не покажется.

– И тебе, Сося, нечего Бога гневить. Твой Фима тоже инженер. Он возглавляет отдел солидного треста. Володя опытный главный бухгалтер. Петя поднялся до уровня начальника смены и учится в вечернем техникуме. Если бы не война, они бы, конечно, добились большего. Но что я бы отдала, чтобы мой Мусик – Густа Лазревна тяжело вздохнула, – вернулся живым с фронта даже к токарному станку! Так что не торопи время. Будем жить в мире, все наладится и у Абраши. Другого подхода к жизни в нашей родне не признают.

Услышав о необычной целеустремленности Спекторов, да еще о своей причастности к ним, я буквально прикипел к привезенным мной из Красного учебникам. Сосед Нюма снабдил меня справочником для тех, кто поступал в столичные техникумы. А под диктовку Густы Лазревны я написал три десятка диктантов, с тщательным разбором ошибок. Располагала и она прекрасными знаниями, полученными от учителей немировской гимназии.

Жаркое лето 1951 года летело быстро. В знойные дневные часы я перебирался с учебниками в тень кроны единственного старого клена у калитки. Занятия я завершал к заходу солнца – времени поливки грядок. Воду и здесь носили из колонки на коромысле, а мне в этом помогал хороший немировский опыт.