Пока не забыто
Шрифт:
Его коллега оценил мой ответ на переэкзаменовке на четверку. А меня так своевременно выручил Петр Данилович Матвеев. Он был заведующим педагогической частью техникума. Еще до войны Матвеев являлся одним из основателей этого учебного заведения. Оно готовило специалистов среднего звена для обувных, швейных и трикотажных фабрик, которые тогда еще называли артелями.
Чудо №2 и не только
Начиная с первых лекций Владимира Ивановича, я и в самом деле, проваливался в глубокую пропасть непонимания, соответственно его предсказаниям. Когда я с тревогой рассуждал об этом со своим соучеником на перемене, рядом случайно оказалась Розита Гарифулина, учащаяся технологического
– Приходи-ка ты сразу после занятий в читальный зал, – словно мы были давно знакомы, предложила худенькая кареглазая девушка.
За ее предложение я ухватился, как за спасательный круг, не колеблясь. В тот вечер мы просидели над учебниками до времени закрытия –десяти часов. Маленькое, но очень важное для меня просветление наступило лишь по истечению двух недель упорного труда. Для развития успеха мне не хватало главного – времени. В Кунцево я теперь возвращался почти к двенадцати ночи, а в шесть утра снова собирался в дорогу. К тому же наступало похолодание, ночевать на веранде было нельзя.
Верно оценив непростую обстановку, бабушка Сося снова позвонила Пете. Спустя несколько дней мы с ней заняли крошечную мансарду неподалеку от его дома, в соседнем переулке. В нем же, в другом конце, в единственной комнатке, без кухни, проживал с женой и двухлетней дочкой старший сын Володя. Так, мое время на самоподготовку и сон увеличилось на два часа, а главное – мне удалось благополучно преодолеть все 5 экзаменов первого полугодия.
Выходя с последнего экзамена, я увидел в вестибюле Петра Даниловича Матвеева. Как мне тогда захотелось поблагодарить его за оказанное доверие и доложить, что я его оправдал. Но, мог ли я отважиться на такие нежности, когда вокруг было полно студентов. Еще больше я восхищался этим прекрасным человеком на следующий день, когда в профкоме, по его указанию, мне и еще нескольким иногородним студентам вручили бесплатные путевки в дом отдыха.
Бабушка Сося расценила мою удачу по-своему. Она сказала, что сам Всевышний послал мне сначала завуча Матвеева, а потом кареглазую Розу. До дома отдыха в подмосковном Егорьевске я добирался на электричке. Она довезла меня почти до самого леса. День был солнечным, с легким морозом. Стволы высоких сосен сияли золотом. С небольшим пластмассовым чемоданчиком в руках я почти бежал по тропе, чтобы не замерзнуть.
Четверть часа спустя показалась вывеска «Дом отдыха» над неказистыми сварными воротами. За ними я увидел одноэтажные бревенчатые срубы. Они утопали в снегу по самые подоконники. Неужели это и есть то место отдыха, от которого я ожидал намного большего. Мое настроение упало еще больше, когда я вошел в безлюдную, слабо натопленную палату с шестью узкими железными кроватями. На их панцирных сетках лежали свернутые в рулон неновые ватные матрацы, подушки, одеяльца, пересиненные простынки и наволочки.
Не менее скучно было и в небольшом, едва освещенном и почти пустом зале столовой. Он был заполнен столами и стульями на тонких трубчатых ножках. От мысли, что здесь вообще не будет никого, кроме десятка мне подобных молодых людей становилось все более грустно.
И вдруг все это убожество засияло лучами майского солнца от одного лишь доброго взгляда худенькой Розы. Им она и выделялась из дюжины вошедших с ней девчонок-хохотушек. У них на виду мы крепко обнялись и расцеловались, словно были знакомы не месяцы, а годы. Ну, конечно, мы ужинали за одним столом, а затем остались на танцах до упада. Такими их объявил массовик. Таким было решение Розы.
Вместо математики, в тот вечер она также старательно обучала меня вальсу, польке, танго и фокстроту. Танцевали под музыку похрипывавшего, как от простуды, аккордеона массовика. И в этом тоже моя наставница обладала удивительным педагогическим даром. Я, высокий и неуклюжей, двигался за ней тенью. Я не понимаю, как она мной управляла, если сама напоминала неоперившегося цыпленка из-за своей невероятной худобы.
Утром следующего дня это не помешало мне бежать с ней рядом по накатанной лыжне. И здесь она безукоризненно выполняла роль авторитетного инструктора, потому что я впервые в жизни надел лыжи, да еще и со специальными ботинками. Вечером под туже диктовку я делал круги на заливном катке на коньках с ботинками. Коленки тряслись мелкой дрожью. Падениям не было конца. И все же в заключение мы кружили, крепко держась за руки. Неплохое, по тем временам, спортивное снаряжение мы брали у массовика затейника.
Мое второе полугодие в техникуме сопровождалось совершенно новым ощущением жизни. На остаток зимы я записался в лыжную секцию, участвовал в соревнованиях и даже получил третий разряд. Тогда же я быстро привыкал к походам в Большой, театры МХАТ, Театр Советской Армии, имени Гоголя и другие. Дешевые билеты на балконы Роза покупала в студенческом совете. Моя память накапливала фамилии актеров – Грибова, Жарова, Ильинского, Лемешева, Тарасовой, Улановой.
А вот на читальный зал времени теперь уходило меньше. Я это связываю с появлением умения лучше усваивать материал. Учиться мне надо было тоже научиться. В результате более продуктивно работалось с контрольными заданиями и курсовыми проектами. Большую помощь в этом студентам оказывали методические пособия. Их авторами являлись наши преподаватели. Мое уважение к ним разогрели в читалке отзывы второкурсника Гены Черного.
А рассуждая об одежде, я уже понимал, что она должна не только согревать в холод и не допускать перегрева в жару, а и доставлять удовольствие своей красотой и удобством. Чем больше я узнавал о своем учебном заведении и его педагогах, тем больше мне нравилась моя будущая профессия техника по ремонту технологического оборудования швейных фабрик.
Правда, в само начале не только меня пленила преподаватель истории Розалия Яковлевна. Во-первых, она была исключительно яркой женщиной. Она со вкусом одевалась, скорее всего потому, что не так давно вернулась из-за границы. Там она прожила немногим более пяти лет, будучи женой ответственного работника посольства в западной Европе.
Скорее всего, поэтому свои лекции о прошлом Розалия Яковлевна тесно связывала с сегодняшним днем. Притом она не выпячивала ведущую роль кормчих. Нас она призывала придерживаться простого принципа. Он исходил из того, что каждый человек рождается на земле. На ней, а не в небе, он оставляет хороший или плохой след в памяти поколений.
Розалия Яковлевна недавно разменяла свой 5-й десяток. Она приходилась матерью двум девочкам среднего школьного возраста. В это было трудно поверить –настолько молодо она выглядела. Наше внимание она приковывала логичностью рассуждений и неповторимой красотой типично еврейской женщины. Я не скрывал восхищения всем вместе взятым и внимательно вслушивался в каждое слово педагога. Мирьям Яковлевны.
Однажды мой сосед по столу Вовка Чуткин грубо толкнул меня в бок на уроке:
– Я б ее тоже еще раз…, – маслянистый взгляд паренька-колобка из ближнего Подмосковья разъяснений не требовал.
– Дать бы болвану по роже за пошлятину, да руки марать не хочется, – прошипел я, едва сдерживаясь от приведения угрозы в действие.
Такое со мной случалось, правда очень редко. Как раз в ту же минуту раздался звонок на перерыв.
– Все свободны, – объявила никогда не посягавшая на наше время Розалия Яковлевна, – а Безрозума я попрошу подойти ко мне.