Пока смерть нас не разлучит
Шрифт:
Я сбежала по обледенелым ступенькам веранды. Дальше скользкая дорожка, на которой пришлось замедлить шаг. Я чувствовала, что Сью стоит в дверях и смотрит мне в спину. Но у меня не хватило мужества обернуться и помахать ей.
Я нырнула в джип — слава Богу, завелся сразу — и была такова.
Десятью минутами позже я уже неслась по федеральному шоссе к Нью-Йорку.
На душе было муторно. Как сурова жизнь! Я рвала и метала, что Пейтон обругала нас за опоздание, раздув эпизод в великую драму. А та же самая никчемная авария для другого человека закончилась
Пьяных водителей я ненавижу, как и всякий нормальный человек. И жалости у меня к ним нет, когда они разбиваются или попадают за решетку. Туда им и дорога. Но конкретного Эндрю жалко. Ведь в итоге сам себя казнил. И глупо, и горько.
У меня не хватило смелости спросить, где это случилось. Скорее всего прямо в доме. Может, в подвале под кухней, где я сидела вместе со Сью… и несла всякую чушь. Да, в интересах следствия и все такое. А все равно стыдно. Лгала матери, потерявшей сына.
Я включила диск Марии Каллас. Иногда помогает. Долбаный Гринвич! Хоть бы одно светлое впечатление за два дня. Какой придурок сочинил, что пригород — тихий утолок нерастленной жизни!
Из-за пробок я добралась до Нью-Йорка только в Половине третьего. Меня очень тревожило, что Крис помалкивает. Я даже вынула свой сотовый из сумочки, и он всю дорогу лежал на сиденье рядом — схватить без промедления, если Крис позвонит. От этого звонка зависела моя экспедиция в Майами. Не прорежется Крис до конца дня — придется отменять. Я успокаивала себя тем, что Крис до сих пор зарекомендовал себя как обязательный человек. Значит, закончит дневные съемки и непременно позвонит.
Дома я наконец-то переоделась в свежее и занялась шкафом — доставала летние вещи. Как сообщает «Таймс», в Майами на этой неделе будет почти под тридцать. Купальник я не стала даже искать. Во-первых, времени на купание в море не ожидается. Во-вторых, моя кожа не видела солнца с сентября — чего же людей на пляже пугать! Буду лежать этакой гигантской белой хирургической перчаткой…
Побросав летние вещи в сумку, я еще раз попробовала дозвониться до Брейса. На этот раз удачно.
— Да-да, — сказал он, когда я представилась, — я прослушал запись на автоответчике. Чем могу служить?
По его нейтральному тону не поймешь, слышал ли он когда-нибудь про Бейли Уэггинс, или я для него совершенно неизвестное лицо.
— Я познакомилась с вашей бывшей женой на свадьбе Пейтон Кросс. Мои соболезнования в связи с ее гибелью. Хотела бы с вами поговорить о ней.
— С какой стати мне с вами о ней говорить? — сразу ощетинился собеседник на другом конце провода.
— На прошлой неделе девушка, с которой Робин на пару снимала дом, приехала ко мне в Нью-Йорк и выразила сомнения в том, что смерть Робин была несчастным случаем. Я пообещала Эшли разобраться с ее подозрениями. А теперь, когда и Эшли мертва, я чувствую себя вдвойне обязанной разобраться в этой истории. Говоря честно, пока что я даже не знаю, с какой стороны браться. Потому и хочу поговорить с вами о Робин — в поисках хоть каких-то зацепок.
Очень долгая пауза. В трубке глухое молчание на фоне характерного биржевого шума — голоса на перекрик, гам заполошных телефонных переговоров.
Наконец:
— Хорошо. Вы в городе?
Он предложил пятницу. Я стояла на сегодняшнем вечере, после работы.
— После работы у меня работа, — коротко хохотнул Брейс. — Ладно, я вас втисну в свой график. Но только пятнадцать минут, на большее не рассчитывайте.
— Отлично.
— Шесть тридцать. «Хэррис» на Ганновер-сквер, знаете? Большой такой бар. Я буду у стойки.
— Отличное место.
— А как я вас узнаю?
— Пять футов шесть дюймов. Голубые глаза. Светлые волосы до плеч.
Брейс как-то странно хмыкнул.
— Ладно. А я…
— Я вас уже видела.
— Тогда до скорого. В шесть тридцать.
Большая удача, что Брейс согласился встретиться со мной уже сегодня. Значит, до свидания с ним я должна крутиться как белка в колесе. И прежде всего мне нужно в «Глосс» — встретиться с выпускающим. Дело не терпит отлагательства. На следующей неделе выходит моя последняя по времени законченная статья, и кое-какие детали следует доуточнить.
В «Глосс» я попала уже в половине четвертого. Выпускающий ждал меня позже, но оказался не слишком занят, и мы сели за работу. Управились за полчаса. Возвращаться домой было глупой тратой времени, поэтому я села в своей комнатке за компьютер и взялась за историю пропавшей беременной ньюджер-гийки. К этому тексту я не возвоащалась уже несколько дней и черновик читала как чужой. Включиться в работу удалось с трудом. Выдавила из себя несколько предложений и поняла, что придется взять ноутбук с собой в самолет и по дороге в Майами хорошенько сосредоточиться на теме — сроки поджимают. Конечно, если Майами состоится — Крис-то все еще помалкивает.
Кто-то постучал в слегка приоткрытую дверь. Я оторвалась от своего занятия (задумчиво таращилась в пространство над экраном компьютера) и толкнула дверь, благо в моей комнатке все на расстоянии протянутой руки.
К моему удивлению, в коридоре стояла Кэт Джоунс собственной персоной. Только сегодня она была не в высокой моде, а крутая байкерша — черная кожаная юбчонка с серебряными заклепками по бокам, черный кардиган, на талии в крутую обтяжку, потом нараспашку, чтоб кружевному лифчику не было тесно. И конечно, черные кожаные туфельки — не столько на высоких каблуках, сколько на ходулях. Горячая телка! Берегись, с ходу завалит на постель!
— Заблудилась? — спросила я с улыбкой.
— Нет, шла потрепаться в отдел моды и засекла свет в твоем закутке. Я тебе, кстати, кинула голос на автоответчик, но от тебя ни му-му. Нехарактерно. У тебя все путем?
— Далеко не все, — сказала я, стараясь не драматизировать. — Я хотела заскочить к тебе попозже. Говоря коротко, я больше не сомневаюсь, что все три несчастных случая на самом деле — убийства.
Кэт переступила через порог, закрыла за собой дверь и села на мой единственный гостевой стул.