Пока стоит маятник
Шрифт:
– Прошлый раз я визуализировал его только для тебя, мне это не нужно. Моё зрение на несколько порядков лучше обычного человеческого, я могу видеть в большем диапазоне, чем ты. Есть, нашёл. Три девочки посещали психолога, Платова Юля очень боится змей, София Елизарова обычных тараканов, а Маша Данилова терпеть не может голубей. Та-а-ак Ольга Садовникова даже лечилась у невролога, она плохо переносит темноту и спит с включённым ночником. А ты оказывается, не любишь находиться в толпе.
Алёна хмыкнула:
– Понятно, ты залез в компьютер школьного психолога. Помню, как она допытывалась, что беспокоит меня больше всего. Как чувствовала: нельзя отвечать правду. И чем эти сведения мне помогут?
У Неркана на одной из ладоней появилась ещё одна коробочка на этот раз чёрного цвета. Поверхность прибора засветилась, пальцы тарийца заскользили по узорам.
– Я запрограммировал голограф, – объяснил Неркан, нажимая на красный зигзаз у края коробочки.
В метре от Алёны из травы подняла голову жуткого вида кобра, она высунула раздвоенный язык и зашипела.
– Мамочки! – испугалась Алёна и отскочила подальше от змеи.
Земноводное поползло по камню в сторону девочки.
– Убери её, убери!
Змея растаяла в воздухе.
– Не бойся – это всего лишь голограмма. Ты тоже не любишь змей?
– Их многие не любят.
– Нажмёшь вот здесь, появится меню с картинками, выберешь нужную позицию. Голограммы отключаются вот здесь,– Неркан дотронулся до квадратика в середине прибора. Действие голографа в радиусе десяти метров, тебе придётся быть неподалёку от тех, кого хочешь напугать. Для Садовниковой сама выберешь что-нибудь.
Алёна взяла коробочку, нажала на картинку со змеёй. Снова возникла мерзкая кобра.
– Принцип поняла. А откуда у тебя эти приборы, если у вас всё давно исчезло.
– Эти приборы когда-то существовали у нас, – переменчивые глаза Неркана дважды поменяли цвет. – Я их просто воссоздал. Торопись, там на твоей земле уже прошло больше трёх часов.
– Ой, скоро мама вернётся домой. Мне нужно спешить.
– Не потеряй маяк, – напомнил Неркан и помахал сразу обеими руками.
Алёна помахала в ответ и скрылась в светящемся овале.
Дома она тщательно отряхнула одежду, вытерла пол в центре комнаты от тонкого слоя серого налёта, похожего на пепел. И вовремя. Хлопнула входная дверь, послышался голос матери.
– Я дома. Алёнушка, поставь чайник на плиту, я по пути купила пиццу.
Алёна скривилась, она терпеть не могла, когда мама называла её так. Быстро постелила ковёр на место и отправилась на кухню.
– Как дела в школе? – Марианна Авдеевна с наслаждением сделала глоток горячего чая.
– Нормально, – Алёна откусила кусочек пиццы и вспомнила, что сегодня ещё не делала уроки. О них она попросту забыла.
– Завтра я немного задержусь – ужинай сама.
– Ладно.
Раз или два в неделю мать приходила домой позже. После этих задержек какое-то она время находилась в прекрасном настроении и даже забывала подробно расспрашивать о прошедшем дне в школе.
– Нормально – это никак. Что проходили? Тебя спрашивали?
Алёна вздохнула, придётся рассказать, иначе мать не отстанет. Она уже давно к обычному рассказу добавляла выдуманные истории. Не говорить же правду, что сидит за партой одна и толком ни с кем не общается.
– Я не закончила уроки, – Алёна торопливо свернула повествование о прошедшем дне.
– Только не сиди допоздна. Я уже не раз тебе говорила, выбери те предметы, которые тебе пригодятся в будущем и налегай на них. Ты надорвёшься, пытаясь выучить на пятёрку все задания. Это ещё никому не удавалось. Ну разве что гению, а ты у меня умница, но не гений.
Алёна допила чай, отряхнула с рук крошки пиццы.
– И уступить Платовой. Ещё чего.
– Так ты стараешься из-за неё?
– Какая разница из-за чего?
– Есть разница. Учиться ради знаний для себя или из желания доказать кому-то.
Алёна насупилась. «Ну теперь начнётся. Лекция на полчаса»
– Да я просто так сказала. Конечно, ради знаний. Я пойду, ладно?
С уроками на этот раз она покончила быстро. Не стараясь, написала короткое сочинение, лишь просмотрела параграфы по истории и географии, сделала задачи по алгебре. На следующий день в школе она вся изнервничалась, впервые опасаясь вызова к доске. Думала о том, как будет радоваться её неподготовленности банда Пановой. Она не желала доставлять им такое удовольствие. Алёна даже забыла о своей обиде на Диляру.
Исполнение плана мести она решила отложить на более подходящее время. Алёна достала голограф, покрутила в руках и сунула обратно в сумку.
Вечером на занятии в театральной студии еле высидела два часа прогона нового спектакля.
«Зачем вообще сюда хожу? Мне совсем не нравится это», – мучилась Алёна, слушая, с каким пафосом произносит текст Соня Елизарова.
– Мышинская, чего такая кислая? Не можешь успокоиться, что не досталась роль Ларисы, – прошипела Платова.
Алёна только хмыкнула. Даже в фильме Михалкова бесприданница Островского тёмненькая. Елизарова, будучи жгучей брюнеткой и, если честно признаться, красавицей, идеально подходила на эту роль.
– Чего язык проглотила? Признай, на этот раз мы обставили тебя.
Алёна покосилась на слегка выпуклые голубые глаза Юли, немного нескладное длинное тело.
– Говорят, ты боишься змей.
Юля приоткрыла рот, влажно блеснули крупные зубы.
– А причём здесь это?
Алёна усмехнулась.
– Да так захотелось, посмотреть, как ты пищишь от страха.
– Ага, щас. Так я и доставила тебе удовольствие.
– Ты уж постарайся.
Алёна не собиралась пугать Платову прямо в театральной студии, но уж очень нудным показалось сегодняшнее занятие. Ещё дома она потренировалась, направлять невидимый луч голограммы в нужное место. Она незаметно вытащила чёрную коробочку из сумки, включила голограф – изображение королевской кобры возникло рядом со стулом Юли. Змея зашипела, капюшон раздулся, узкая голова повернулась к Платовой.