Пока ты веришь
Шрифт:
Почти окончательно придя в себя, Токен уголком рта улыбнулся своим воспоминаниям, и улыбка отозвалась легким покалыванием в нижней губе. Токен коснулся этого места большим пальцем и с удивлением обнаружил выступившую капельку крови. Крошечная ранка от укуса Тхор. Ему не привиделось?
Промокшее тело бил озноб, и Токен, борясь с головокружением, направился в сторону дома практически на ощупь – настолько темная ночь уже опустилась на Тхорас. Когда он выбрался из зарослей, то увидел Афиса, сидящего на скамейке на заднем дворе.
– Где ты ходишь? – небрежно спросил старик, пряча беспокойство за нарочито
– Я.. я ходил к идолу, – честно ответил Токен, предвкушая строгий выговор, а то и какое-нибудь наказание.
– И долго тебя не было? – поинтересовался Афис.
– Не знаю, пару часов, – соврал Токен. – Я молился и не заметил, как стемнело. Извини.
– За что еще хочешь попросить прощения? – с хитрой улыбкой спросил Афис.
Токен опустил глаза и кивнул в сторону лаза в стене.
– Я тебе разрешаю пользоваться этим проходом в любое время, – голос старика потеплел.
– Но я же не… – попытался возразить Токен.
– Ты больше жрец, чем многие посвященные в этот сан, – заявил Афис не без гордости за воспитанника. – Единственная наша цель – чтобы Тхор была нами довольна. Ты ведь не разгневал ее своим визитом? Нет, Токен?
Ясные голубые глаза пронизывали юношу насквозь, проникая в самое сокровенное. Он вспомнил смуглое тело, выгибающееся ему навстречу в порыве наслаждения.
– Я думаю, что ничем не оскорбил Тхор, – уверенно сказал Токен, и его лицо превратилось в непроницаемую маску.
«Твой отец прятал свои эмоции и отгораживался от людей. Неужели и мой открытый, честный мальчик становится таким же?» – подумал Афис, а вслух, печально улыбнувшись, сказал: – Иди в дом, сынок, тебе нужно переодеться во что-нибудь сухое. А я еще немного посижу, такая ночь хорошая.
– Дождь идет, дядя, – заботливо заметил Токен.
– Ничего, я люблю дождь, – Афис отстраненно вглядывался в ночь.
Токен прошел мимо и уже поставил ногу на первую ступеньку крыльца, когда Афис окликнул его.
– Ты точно ничего не хочешь мне рассказать?
– Нет, – как ни в чем не бывало ответил Токен, удивляясь собственному спокойствию.
Обмануть верховного жреца было сложно. Удалось ли ему? Токен вспомнил, как спросил однажды, когда был еще ребенком:
– Дядя, а правда, что ты читаешь мысли? Отец говорил.
– Что за глупости? – рассмеялся Афис. – Одним богам ведомо, что у нас в душе, а я лишь хорошо разбираюсь в людях. Много повидал их, мой мальчик, – жрец ласково потрепал его по щеке.
И сейчас, стоя на крыльце спиной к Афису, Токен не представлял, знает ли тот его настолько хорошо. А сам он знает себя? От всех этих вопросов начинала болеть голова, и Токен молча скрылся в дверном проеме.
Афис еще долго сидел на скамейке, подставив морщинистое лицо тонким струям дождя. Одинокий как никогда прежде.
Глава 6. Отец и мать
– Где опять этот мальчишка? – Дасар раздраженно бросил на пол полотенце, которым до этого вытирал пот с шеи. – Снова пошел к старому мошеннику?
– Не говори так, – постаралась успокоить его Атаана. – Не забывай, что эти люди дали нам крышу над головой.
– Крышу, – усмехнулся Дасар. – Как можно вообще эту каменную ловушку называть домом? Я задыхаюсь здесь, Атаана. Помнишь, какой
– Что теперь вспоминать? – Атаана вздохнула и принялась накрывать на стол.
Ей было искренне жаль мужа. Словно дерево, вырванное с корнями из земли, где оно росло долгие годы, Дасар так и не смог привыкнуть к новому месту, хотя они уже восемь лет жили в Тхорасе. Самой Атаане скорее нравился этот большой и шумный город. По крайней мере, таковым он ей казался по сравнению с единственным поселением, что она видела за свою жизнь, – с их уютной, спрятанной в девственной зелени деревней, которой, вероятно, уже и не существовало. А здесь они были в безопасности в своем небольшом домике в Ремесленных кварталах.
Дом состоял из двух комнат, просторной кухни и пристройки, где располагалась собственная мастерская Дасара со всем необходимым. Как и в большинстве домов в этой части города, здесь не было сада – входная дверь открывалась прямо на улицу. Но зато позади дома находился небольшой дворик, где Атаане удалось возделать клочок земли и приспособить его под грядки.
У Дасара не было недостатка в работе, но он начинал ненавидеть свое ремесло. Табуретки, рукояти для кухонных ножей, корыта для стирки и прочее – конечно, он умел все это делать, но раньше считал лишь пустой тратой таланта. Теперь же это стало его заработком. Но в душе он по-прежнему оставался зодчим, художником, а не рядовым столяром. Руки тосковали по настоящей работе. Дасар чувствовал себя птицей, попавшейся в сети птицелова. Чем больше птица бьется, тем крепче крылья запутываются в хитроумном переплетении веревок. Раздражал, кроме того, собственный сын и те вещи, которые день за днем внушал тому Афис. Атаана ничего не имела против поклонения Тхор, но тщательно скрывала это, зная характер мужа и его нетерпимость к чужой вере.
В итоге Дасар понимал, что начинает сдаваться. На смену бессильной и почти беспричинной ярости все чаще приходило состояние полной апатии, и тогда он тихо и безропотно выполнял любую работу, которая от него требовалась. Затем отупение и покорность сменялись застилающим глаза гневом и ненавистью ко всем вокруг, и в такие моменты он часто поднимал руку на жену, чего прежде с ним никогда не случалось.
– Токен у старика, я тебя спрашиваю? – грубо повторил Дасар.
– Да, – Атаана, стараясь не смотреть мужу в глаза, поставила перед ним глубокую тарелку с дымящейся похлебкой. – Довольно, Дасар. Сколько ты будешь еще осуждать его за это? Он ведь ребенок, он поверит всему, что ему скажут. Вырастет – разберется, где ложь, а где истина.
– Как же, – ответил Дасар, дуя на ложку. – Эти прохвосты отлично знают, что и как говорить. Так забьют ему голову, что глядишь и нас с тобой не пощадит во славу Тхор.
– Ну что ты такое говоришь? – отмахнулась Атаана. – Зато подумай: если он будет исполнять все, как нужно, то, может, станет одним из тех самых важных жрецов, которые тут все решают. Будет жить в богатом доме в Верхнем городе и есть из серебряной посуды.
Кулак Дасара с такой силой опустился на столешницу, что часть похлебки выплеснулась из миски. Атаана вздрогнула и замерла с ничего не выражающим лицом, готовая к тому, что следующий удар достанется уже ей.