Пока я мертва
Шрифт:
Я знаю, на что она смотрит.
Бледно-голубые глаза мамы наполняются виной, и ее взгляд, как ожог. Я одергиваю рукав и выпрямляюсь. Кошусь в сторону Вари, заметила ли она? Вроде нет. Внутри меня все клокочет от едва сдерживаемой ярости. Мама чувствует мое настроение, и мы еще немного играем в свои роли, пока нам не надоедает и один из нас не сдается.
Она ни в чем не виновата. Только я один. Всегда я.
Мама уходит.
Варвара спрыгивает с подоконника, где все это время просидела молча. Ее лицо пылает
Я заставляю себя отвечать спокойно, не смотря на обуреваемые меня эмоции. Постепенно наша беседа перерастает в спор. Чего она еще хочет от меня? Я и так делаю для нее исключение. Хотя знаю, что только выставлю себя дураком перед другими. Но Варя единственная из мертвых, кто ставит меня на первое место, предлагая свою помощь.
Мы стоим рядом друг с другом. Но она подходит ко мне все ближе и вот Варя уже нарушает мое личное пространство, вторгаясь на мою территорию. Если я захочу, то смогу притянуть ее к себе. Но я сдерживаю это желание, уже в который раз я ловлю себя на мысли, что хочу к ней прикоснуться. По собственному желанию.
Я склоняюсь к ее лицу, замечая россыпь веснушек на носу. От кожи веет холодом, хотя ее душа полна жизни.
– И чего же ты так боишься? – спрашиваю я, мои вопросы задевают Варю, разрушая невидимую броню, в которую она себя заковала.
– Ничего, – чересчур быстро отвечает она, но я намеренно не свожу с нее пристального взгляда, и вынуждаю ее продолжить, – Моя мама бросила меня, потому что я портила ее планы, – ее голос начинает дрожать, и мое сердце сжимается от нежности. Или жалости, второй вариант, все-таки предпочтительнее.
– Я знаю, как все может быстро измениться, – в ее глазах тот же самый страх, что я вижу в своих, – Без предупреждения
И тебе приходится с этим мириться, потому что другого выхода нет.
– Тебе придется научиться доверять другим, – вместо этого говорю я, и выпрямляюсь.
Я веду себя с ней не так, как должен, и это меня настораживает, как уличного пса доброта прохожего. Всего несколько часов назад, я хотел, чтобы она исчезла, а четыре дня назад, я думал о ней, как о самовлюбленной девчонке.
– Моя долгая жизнь научила меня полагаться только на себя и своих близких, – высокомерно отвечает Варя, и я насмешливо приподнимаю бровь.
Долгая жизнь? Неужели она из той породы людей, которые считают себя умнее всех на свете.
Я улыбаюсь.
– А ты? – внезапно спрашивает она, я запускаю пятерню в волосы, убирая с глаз челку.
– Что я?
– Кому доверяешь ты? – Варя смотрит на мое запястье, и это приводит меня в чувство, кое-что никогда не изменится, – Наверное, это тяжело…
Нет, – я незаметно оттягиваю рукава свитера.
Все вдруг становится таким же, как всегда. Угловатым и колким.
Почему я решил, что Варя это изменит?! Она таскается за мной, потому что я единственный, кто может ее видеть. Было бы по по-другому, этот разговор никогда бы не состоялся.
Может быть, все к лучшему.
Решительным шагом направляюсь в коридор. Я рад, что у меня будет время взять себя в руки и сделать то, что я обещал. Прежде, чем всё зайдет слишком далеко. Прежде, чем я ничего не смогу исправить. Варя идет следом за мной. Она извиняется, но на самом деле, не за что.
Я сосредотачиваюсь на своих обычных действиях.
– Матвей?
Мне приходится поднять голову.
– Я не завожу друзей, потому что они мне не нужны, – грубо говорю я, и чувствую ее напряжение, по моей коже бегут мурашки, – Жди меня здесь, Варя – я боюсь, что мама может меня услышать, и понижаю голос до шепота.
Она молча смотрит на меня.
– Всего один день, – предупреждаю я, – И ты уйдешь, – я выскакиваю за дверь, и спускаюсь вниз. Мои изношенные кеды шлепают по бетонной лестницы, и я почти выбегаю на улицу.
Поднимающее солнце начинает золотить серое небо на горизонте, стая птиц похожа на многоточие, растянувшееся на несколько метров вперед. Еще достаточно темно. Утренний воздух еще не прогрелся и мне всё еще холодно.
Сонные прохожие двигаются по улицам, как расставленные на доске фигуры. Я ускоряю шаг, пакет шуршит в моих руках. Я обхожу трехэтажный дом и огибаю гаражи. Вывеска небольшого магазина светится в темноте. Я прохожу мимо. Вдали уже виднеется супермаркет, и я почти срываюсь на бег. У меня начинают гореть легкие от нехватки кислорода, грудь дрожит, и я перехожу на шаг.
Сегодня я работаю в паре с Димкой, пятидесятилетнем толстяком, любителем поболтать. Я замечаю его кожаную куртку на крючке и сумку, убранную вглубь полки. Я быстро накидываю фартук и иду на склад.
Он уже успел распечатать часть пришедшего за ночь товара и теперь курил сигарету, облокотившись о бутылки с водой. Вообще-то нам запрещалось здесь дымить, но Дима всегда нарушал это правило. Если заметят, нас обоих оштрафуют.
– Здорова, – приветствует он, выдыхая сизый дым через ноздри, – Ты опоздал, сынок – обвиняющим тоном продолжает Дима.
Я смотрю на часы. Всего на пару минут.
– Проспал, – просто отвечаю я и начиню загружать товар в тележку. Сегодня моя очередь раскладывать продукты в зале и клеить ценники.
– Да, вид у тебя нездоровый, – хмыкает Димка, разглядывая меня, – Тебе только в «мавзолей» играть, вместо Ленина, с таким-то бледным лицом, – он гогочет, и я вижу, что два передних зуба у него почти сгнили, – Не обижайся, я в твоем возрасте тоже не высыпался.
Я надвигаю кепку на глаза, мне не нравится работать с кем-то. Но сегодня, видимо, придется.