Пока живешь, душа, - люби!..
Шрифт:
сколько страниц дневниковых записей в прозе, но тут же все обрывалось. Было очевидно, что автору этот стиль самовыражения не близок.
По структуре стихи казались похожими: длинное «разгонное» начало, и вдруг (обы-
чно концовка) - поражающее. Как будто автор долго пробирался через дебри, чтобы уяс-
нить для самого себя какой-то очень важный смысл… Со временем я поняла: чтобы выя-
снить, стоящее ли это стихотворение, надо сразу заглянуть в конец. Но иногда хотелось
задержаться
Я хотел бы забыться
От всего и от всех,
Я хотел бы забиться
В березняк, словно снег...
На моих глазах он очень быстро рос профессионально. Что для меня несомненно -
лагерные тетради заслуживают отдельного издания. И такая попытка была предпринята
еще в Перми. Михаил был еще в заключении, когда я сделала выписки удачных стихов и
строчек – получился выразительный сборник с неповторимым лицом.
В свернутом виде здесь были почти все основные мотивы последующего творчества
Сопина («А около - тенью саженной былое, как пес на цепи», «Тысячелетья стих мой на
колени ни перед кем не встанет, словно раб...»). Прорывается и такое: «...На душу всей
страны России мой путь упреком горьким упадет». Но это именно лишь УПРЕК, до обви-
нительной позиции еще далеко. В эти и несколько последующих лет ему будет ближе Руб-
цовское: «Россия, Русь! Храни себя, храни…», присягание Родине в верности, объяснение
ей в любви.
В сохранившихся тетрадях подъем приходится на конец 1968 года. Это был какой-то
взрыв творческих удач, стихи текут на едином дыхании, ярко, на высокой нравственной и
эмоциональной волне. Знаю читателей, которые этот цикл по искренности и напряженно-
сти считают лучшим в творчестве Михаила Сопина. Так ставить вопрос – что лучше? – на-
верное, нельзя. Поэт был в поиске всю жизнь, и в каждый творческий период были свои
удачи. А понять его можно только прожив – мысленно - вместе с ним его жизнь.
4
Конечно, о публикациях мы и не мечтали, но знакомый физик сделал ксерокопии, и
они ходили по рукам.
Остановимся только на одном стихотворении – «Не сказывай, не сказывай...»
Поражает звукопись, музыкальность (внутренняя рифма почти по всей строке), четкий
ритмический рисунок. Аллитерация: ст, ск, внутри стихотворения словно что-то по-
стоянно стучит – и только в конце понимаешь, что это «дом колотит ставнями». На-
помним, что у автора за плечами – всего десять классов заочной лагерной школы.
Читаем:
«Не сказвый, не сказывай…»
«...Печаль
«Про[ стая ли], про[ стая ли]
Твоя кручина разве,
Когда слезинки [ стаяли]…»
«Весь свет по СТЫЛ и [ СТАЛ не мил]» -
и после всего этого распева - смысловая концовка, как удар:
«И дом колотит ставнями, как по щекам ладони».
(Миша очень любил редкое и красивое слово "юга" . Когда я спросила его - что это, он пояснил: что-то вроде степного марева. Потом я к этому слову привыкла, и оно пере-
стало смущать. Сопин был из тех мест, где украинский и русский языки имеют одинако-
вое хождение. Вот как переводится это слово на русский язык в украинско-русском сло-
варе под редакцией В.С. Ильина: "Юга (ударение на последнем слоге) - сухой туман, мгла, марево"… У Владимира Даля: "…состоянье воздуха в знойное лето, в засуху, когда небо
красно, солнце тускло, без лучей, и стоит сухой туман, как дым…").
Стихотворения того периода «Родные плачущие вербы...», «Не заблудился я...»,
«Вода, вода...» вошли в сборник «Предвестный свет», цитировались в газетах. А их могло
быть гораздо больше! – если бы не предвзятое отношение к автору-заключенному.
Я ТЕБЕ НЕ ПИСАЛ...
Я тебе не писал,
Что меня посещают виденья,
Временами зовет меня кто-то,
Кричит, кричит...
То вдруг чья-то рука
На виду у честного народа
Меня разденет,
То я вижу себя в жизни,
Как в язычке горящей свечи.
Тает воск.
Опускается пламя ниже.
И качает меня,
Как в сосуде огонь.
Лижет ноги, грудь,
Сердце,
Душу лижет.
А вокруг -
Карнавал ночей и снегов...
Я вскакиваю.
5
Под ложечкой тает смуты льдина.
Усталые веки -
Как ставни избы нежилой.
Разум, о разум,
Что со мной?
Помоги, мой спаситель единый.
Эти мгновенья -
Ножик под горло,
Так тяжело мне от них,
Так тяжело.
Я пробовал пить...
Но это - то же,
Что ветер пьет воду по лужам:
Поднял, осушил
И, качаясь, пошел по степи.
Но жизнь - не степь,
И идти, качаясь по ней,
Это в сто тысяч раз хуже,
Чем себя одурачить,
Оглушить, ослепить.
Проснешься опять.
И куда ж его денешь?