Покидая высокую башню
Шрифт:
– Остынь. – Глеб поднялся. – И тщательнее продумай дальнейшие просьбы. Пойми, они должны приносить тебе пользу, а не вредить. – Он оправил воротник рубашки и взял со стола папку. – На дальней стоянке. Через пятьдесят пять минут. Не опаздывай.
Левин направился навстречу официантке, несущей счет. Его путь проходил около столика Очкастой и старикана. Девушка подняла голову, чтобы взглянуть на него.
«Вот сейчас точно западет. – Яков, нахохлившись, съежился на стуле, обняв себя за плечи. – Никуда не денется».
Хлопс. Очкастая вернулась к беседе со стариканом. А Глеб, не осознавая, что сила его очарования только что потерпела фиаско, как ни в чем не бывало прошествовал мимо к выходу.
«Да твою ж!.. – Яков был вне себя. – Офигела?! Ну-ка, смотри внимательнее! Очки протри! Чего ты на старикашку вылупилась, клуша?! Ты же видела рожу того мужика! Он же смазливый! Глаза разуй! Вкуса у тебя нет, что ли?!»
Рассерженный Яков так и не вспомнил, что совсем недавно чужое внимание его безумно злило. Как и откровенные взгляды женщин, нацеленные на Глеба. Это была система – ровная и стабильная. И эта система злила его со столь же умиротворяющей стабильностью.
И вдруг она дала сбой. Из-за Очкастой.
Они же все одинаковые. Людишки.
Все! Одинаковые!
И все вокруг должны поступать одинаково. Потому что так было всегда.
Яков водрузил локоть на стол, подвинув стакан с какао. Развалившись на стуле, он сунул костяшку согнутого пальца в рот и слегка прикусил. Воздух вокруг него едва не полыхал от еле сдерживаемой ярости, а раздраженный взгляд безотрывно следил за девушкой в громадных очках.
«Бесишь…» – Он куснул костяшку пальца сильнее, а затем еще сильнее, когда услышал ее заливистый смех.
Она, белозубо улыбаясь, сунула что-то под нос старикану – какую-то бумажку. Тот качнул головой и, изучив пару секунд содержание, изобразил нечто вроде беззвучных аплодисментов. Девушка улыбнулась еще шире.
Если бы не эти очки и волосы, Яков бы смог рассмотреть ее лицо. И, возможно, понять, отчего она с каждой минутой выглядит все счастливее и счастливее.
– Ну, привет.
Над Яковом нависла тень. Кто-то навалился на спинку его стула так, что передние ножки оторвались от пола. Как и ноги Якова. Мальчишка съехал по сиденью и уперся лопатками в спинку стула.
– Привет, говорю.
Высокий парень с сальными волосами и в расстегнутой черной косухе, усмехаясь, разглядывал Якова сверху вниз.
– А ты и правда ничего. – Неприятный тип отпустил спинку, и стул с грохотом опустился на ножки. От удара Якова слегка подбросило вверх.
– Точняк. Я на тебя запал. – Шлепнув ладонью по столешнице, парень наклонился к Якову. – Чё молчишь-то? Запал, говорю, на тебя.
«Блин». – Яков ощутил, как к горлу подкатывает тошнота. Все-таки хорошо, что он ограничился парой глотков какао.
– Отошел…
– Чего? – не расслышал парень.
– В туман отошел, – прошипел Яков, сбивая локтем со стола руку парня.
– Да ты!.. – «Ухажер» в одно мгновение впал в ярость.
К столику подбежала официантка – та самая, что обслуживала Якова и Глеба. Испуганно хлопая глазками, она пропищала:
– Прошу вас уйти. Вы мешаете посетителям.
– Чё? – Отвергнутый парень по виду уже готов был разбушеваться.
Официантка, перепугавшись еще сильнее, втянула голову в плечи и начала отступать.
– Молодой человек. – Старикан Очкастой встал со своего места и кивнул на выход из кафе. – Вы уже должны были понять, что девушка с вами общаться не желает. Не заставляйте администрацию кафе вызывать охрану.
«Девушку?»
Испугаться Яков не успел, а вот разозлиться на мужика, назвавшего его «девушкой», – это, пожалуйста, прямо с ходу.
Кинув на Якова злобный взгляд, парень в косухе протопал до выхода и скрылся в толпе.
Очкастая изобразила овации и ухмыльнулась.
Своему чертову старикану.
Тот, словно невозмутимая статуя, присел обратно за столик. Порядок был восстановлен.
Но не в душе Якова. Чувство растерянности и обида наполняли его, будто стремительный поток хрупкую чашу. Вид улыбающейся Очкастой выводил его из себя. И он никак не мог понять, почему она его так злит.
Вот злит и все. До невозможности бесит. На фоне этих чувств недавно нависшая угроза превратилась в незначительную нелепость, на которой и заострять внимание не следует.
Не выдержав больше ни секунды, Яков выскочил из-за стола, схватил лежащую на выступе у перил черную фетровую шляпу и вихрем вылетел наружу – на основной фуд-корт.
Его мутило. Одежда в магазинах смазывалась в одну бесконечно цветную линию, он просто не воспринимал ничего вокруг. Бесцельно побродив по торговому центру еще с полчаса, Яков выбрался в холодную осеннюю темень. Яркий свет фонарей освещал стоянку у торгового центра. Но ему предстояло обойти ее вдоль ограждения и подняться выше – к дальней стоянке.
«Долго, – проворчал Яков, с тоской рассматривая асфальтовую дорожку, уводившую пешеходов по обходной. – Так, пройду там. Через эти… склады?»
О своем поступке Яков пожалел почти сразу. Он проходил мимо темного переулка, когда кто-то налетел на него сзади и, зажав рот, потащил во тьму. Напавших было несколько. Один схватил его под коленями и, приподняв, понес вперед вместе с тем, что удерживал мальчишку за плечи. Еще одна тень металась где-то сбоку.
Глаза ослепил яркий свет. Яков зажмурился. Его пронесли под фонарем и, судя по гнилостному запаху, мимо контейнеров с мусором.
– Давай сюда! – скомандовал тот, что напал первым.