Шрифт:
1
Последний месяц лета посчастливилось провести вдалеке от города. В тишине, в загородном доме. Поезд как раз уносил меня прочь от озера с художественными берегами, от леса, где каждый сантиметр воздуха пропитан запахом хвои и темно-зеленого мха, от облаков, которые грациозно бороздят голубое небо, но сказка не сложилась: красивые виды, дикие, первозданные ароматы природы, отуманив разум умиротворением, не прояснили голову, не указали, как гадалка костлявым пальцем, на деятельность, которую требует душа, которая свалит на голову за считанные месяцы весь необходимый достаток…
Для
Поезд трогается с места – верным признаком движения скрипит металл. Железнодорожные пути ведут в Питер – надежнее информации на станции не сыскать. В каком направлении прокладывать собственные жизненные пути, я еще толком не решил, мечась то от одного, то к другому… Я только-только выпустился из университета – пять лет учебы благополучно осталось позади. И теперь, пустившись в полноценный полет свободной птицей, я и понятия не имею о том, к чему примкнуть, куда направиться. Молодость требует разнообразие, а не одно и то же до конца дней, молодость требует все и сразу – извечная беда большинства юнцов, еще не постигших значимости терпения и прочих житейских бесхитростных истин. С особой силой бьет желание поскорее укротить финансовую независимость, в соках которой купаются выспавшиеся, здоровые, со вкусом одетые люди…
Вещей с собой почти что и нет: рюкзак да потрепанный пятью институтскими годами портфель, забитый настолько, что каждый раз, как взгляд нечаянно падает на него, охватывает волнительное предчувствие, будто он вот-вот треснет по швам… С легким унынием я мечтаю вернуться к родным стены, вдоль которых распластались знакомые шкафы, забитые бытовой утварью, но… С каждой последующей остановкой, приближаясь к Питеру, я все ближе к неизбежной круговерти неизвестности: в городе пару недель придется прожить у родственницы пока не отыщется какая-никакая квартирка для полноценной взрослой и независимой жизни.
Станции незаметно оставались позади; загруженный заботами о будущем, болтающими ногами на кончике носа, как над обрывом, я оглох для объявлений. Люди постепенно заполняли вагон, я чувствую их присутствие, но не вижу лиц, спрятавшись среди книжных страниц, содержание которых не увлекает, отчего приходится одни и те же абзацы перечитывать по несколько раз… В непредсказуемой внезапности меня вдруг обжигает ощущение: кто-то с особой наглостью вместе со мной тянет медленный взгляд по страницам… Незаметной украдкой я поворачиваю голову вправо: девушка… Ее тонкое плечо плотно прилегает к моему: только так на одной скамейке умещается трое… Я бурил ее взглядом до того момента, пока она не оторвалась от страниц и не вскинула на меня испуганные широкие глаза…
– Фрейд, – сразу же уточняю я в каком-то извиняющемся тоне, будто на плечи мои свалилась вина.
– А мне показалось, фантастика какая-то, вот и вздумала… – Нелепо поспешила оправдаться она. С виду ей не более двадцати пяти. С головы ее спускаются к плечам слегка вьющиеся темно-каштановые волосы…
– Нет, психология, можно сказать, психиатрия, – неконтролируемо я растягиваю добродушную короткую улыбку, словно в подсознательном стремлении
– Очень. И со Фрейдом знакома, но не настолько… – Она сидит с идеально прямой спиной, бледные ладони, лишенные загара, прикрывают небольшую сумочку. Я наблюдаю за ней и не замечаю в ее движениях ничего, что зовется вредными привычками. – Читали Юнга? Я с ним лучше знакома. Он, кстати, ученик Фрейда.
– Нет, не слышал.
– Как же так… Раз уж вас настолько интересует Фрейд, советую посетить его музей. Недалеко от Спортивной.
– Запомню, постараюсь заглянуть… – В самом деле, музей вылетит из моей головы сразу же, как только мы разойдемся, обещание пустое, лишь ради героической роли человеческой благодарности…
Пауза. Поезд покачивается, за окном все чаще маячат дачные дома, занявшие лесные массивы… Разговор по щелчку пальца забрел в тупик, конечно, это относительная норма, случающаяся нередко, но сейчас, почему-то именно с ней, молчание сеяло в душу неконтролируемый страх. Как дурак, словно пытаясь спрятаться от женского влияния, я пялюсь в окно, наблюдая изменения. Чересчур она хороша, просто ангел… Я продолжил бы игнорировать ее, если бы не сжигающий терпение взгляд тигрицы…
– М-да, город так быстро растет… Некоторым местам следует навечно сохранить дикость.
Улыбка ее, невинная и по-настоящему светлая, словно выпускающая из нутра неисчерпаемое счастье, ослепила, подобно яркому утреннему лучу, пробившемуся сквозь шторы в спальню… Она явно не уловила суть моей мысли. Она и не особо-то старалась понять меня. Она что-то высматривала, и только…
– Что вы имеете в виду?
– Человек слишком близко подобрался к природе, и, видимо, в скором времени настанет эпоха, когда от первозданного останется ничего или же, в лучшем случае, абзац в учебнике истории…
– Да, настоящая трагедия, – соглашается незнакомка, удерживая взгляд на моем лице, отчего мне становится не по себе. Если разговор ее мало волнует, что же она тогда хочет? – А вы уже закончили? Или еще учитесь?
– Закончил, в этом году, а вы?
– Пару лет назад. А где учились?
– В ветеринарной академии. А вы?
– Так вы любите животных?
– Ну, можно и так сказать, – уклоняюсь я, выпуская тень сомнения на лицо. В сущности, за пять лет учебы я всей душой возненавидел академию. – Что закончили вы?
После каждой остановки электричка все больше набивается. Становится тесно, как шпротам в консервной банке. По воле случая я зацепляюсь взглядом за шумную кампанию: несколько парней и девчонок, все на вид на несколько лет старше меня, у каждого на плече забитый до отказа походный рюкзак. Не мытые, пыльные, растрепанные, явно уставшие, внешне похожие друг на друга, они все равно твердо стоят на ногах, громко разговаривают и звонко смеются. Какую бы должность они не занимали, но сейчас они ассоциируются у меня с бродягами. А ведь, в сущности, я не настолько уж отличаюсь от них: собственного жилья нет, уверенности в завтрашнем дне тоже, я не знаю, что конкретно хочу от жизни, куда хочу двигаться… Чем я не бродяга?