Покоритель джунглей
Шрифт:
С тех пор Арджуна превратился в простого исполнителя решений обоих советов. Их члены подчеркнуто не имели с ним никаких отношений, передавая ему свою волю через факиров.
Он подумал сначала, что в совете Семи у него появился враг, который постепенно заразил своей ненавистью всех остальных. Но когда совет, избиравшийся на три года, полностью обновился — по крайней мере браматма полагал, что закон строго соблюдается, — а отношение к нему осталось прежним, сделавшись еще более оскорбительным и враждебным, в душу его закрались смутные подозрения. Непонятная снисходительность совета по отношению к сторожу еще больше их усугубила.
В прошлом веке семь членов совета, назначаемые обычно на три года, сговорились между собой и оставались у власти почти пятнадцать лет. Тайные выборы совета, который сам заботился о собственном обновлении, облегчали подлог. Члены совета каждые три года составляли протоколы якобы имевших место выборов и оставались в должности под новыми именами. Неосторожность, допущенная на одном из общих собраний жемедаров, открыла обман, и все семеро были повешены.
Арджуна спрашивал себя, не происходит ли то же самое и сейчас, и чем тщательнее он анализировал факты последних пяти-шести месяцев, тем больше они совпадали с его предположением. Тогда становились понятными тайна, которой окружали себя члены совета, чрезмерно строгое следование уставу, удаление браматмы с их собраний. Было ясно, что узурпаторы почувствуют себя в безопасности лишь тогда, когда заменят браматму своим ставленником.
Арджуна хотя и не мог поверить в подобную дерзость, все же решил довести дело до конца, каковы бы ни были для него последствия начатой им борьбы. Чем больше он размышлял, тем больше укреплялся в своем решении. Он ежеминутно возвращался к наиболее занимавшей его загадке, к сторожу Дислад-Хамеду, не находя для нее убедительного объяснения. Зачем надо было спасать предателя, сотни раз заслужившего смерть, и убивать человека, доставившего доказательства его измены? Инстинктивно он почувствовал, что именно здесь ключ ко всей тайне.
В то время как, изнуряя свой мозг, Арджуна строил гипотезу за гипотезой, вдруг на эспланаде, окружавшей его дворец, послышался звук браминской трубы. У правительства Индии в провинции не было официальных газет, поэтому жителей таким вот образом уведомляли о распоряжениях и декретах вице-короля и губернаторов. Зная, что сэр Джон Лоуренс уже находится в Биджапуре, браматма подумал, что сообщение может касаться приезда вице-короля. Он вышел на веранду, чтобы узнать его содержание, и сразу понял его важность. Вице-король отметил свое прибытие в Биджапур дерзко нанесенным ударом и объявлением обществу по всем правилам войны.
Вот распоряжение, которое было прочитано на площади:
«Всем жителям Бенгалии, Бехара, Бунделькханда, Мевара, Пенджаба и Декана, всем живущим по ту и по сю сторону Ганга — привет и благополучие. Мы, Уильям-Эдмунд-Джон Лоуренс, генерал-губернатор Индии, по воле нашей всемилостивейшей государыни Виктории, королевы Англии и Индии, и данной ею властью постановили и постановляем следующее.
По решению нашего высшего консультативного совета ввиду постоянных смут, которые с незапамятных времен сеет в империи тайное общество под названием «Духи вод», названное общество ныне и впредь считать распущенным через три дня после обнародования настоящего.
По истечении этого срока всякий, принадлежащий еще к данному обществу, будет предан военному суду и судим по всей строгости законов.
Дабы никто не остался в неведении, настоящее будет повторено трижды в течение трех дней».
Далее следовали подписи вице-короля, начальников полиции и департамента внутренних дел, на которых возлагалось выполнение данного постановления. Чтец несколько раз громко протрубил в трубу и отправился дальше.
Индусы медленно расходились по домам, не выражая ни сочувствия, ни порицания, не обмениваясь замечаниями друг с другом. Два артиллерийских полка и полк шотландцев, всего 7500 человек, сопровождали вице-короля, присутствие этих военных сил давало понять жителям Биджапура, что в Декане должны начаться репрессии. Лишь нахмуренные брови мужчин указывали на то, с какой ненавистью индусы относятся к угнетателям. Ничем не выдавая себя, с истинно восточным терпением они ждали дня будущего восстания.
— О! — воскликнул Арджуна. — Дело крайне серьезно и требует быстрых действий. Долг повелевает мне забыть о нанесенных мне оскорблениях и попросить встречи с советом Семи, чтобы вместе обсудить, что делать в сложившейся ситуации.
Не теряя ни минуты, он отправил посланца во дворец Адил-шаха, объяснив ему, как попасть туда, не привлекая внимания. Посыльный вернулся через несколько минут, принеся пальмовый лист с ответом: «Пусть браматма ни о чем не беспокоится, высший совет начеку и предупредит его, когда настанет время действовать».
Все осталось по-прежнему, браматму решили держать вдали от всех дел общества, даже в ситуации, когда его жизни грозила реальная опасность.
— Это настоящая измена, — прошептал браматма. — Хорошо, если надо, я буду действовать сам!
Вернувшись в комнаты, он открыл маленькую дверь, скрытую в стене за кроватью, и проник в каморку, где хранилось великое множество туземных костюмов, от самых бедных до роскошных одеяний раджи. Он быстро разделся, натер тело раствором ореха, чтобы придать коже темный цвет, надел парик из длинных волос, заплетенных косичками, и разрисовал себе лицо белыми и красными полосами. Надев вместо одежды трехцветный хлопчатобумажный пояс, он взял бамбуковую палку с семью узлами, длинные сандаловые четки и калебассу и превратился в пандарома, то есть паломника, продающего всякие вещицы, смоченные в священных водах Ганга. Он вышел через потайную дверь и побежал по улицам, крича:
— Вот он, вот он! Слуга Шивы! Сын Шивы!
Затем, перебирая четки, добавлял гнусаво: «Кому, кому сандаловые зерна, омытые священными водами Ганга?»
Вокруг него собралась толпа, одни покупали сандал, другие целовали следы ног набожного паломника. Молодые матери протягивали ему младенцев, чтобы он благословил их.
Паломник медленно направился в сторону Дворца семи этажей.
Глава II
Сэр Джон Лоуренс во дворце Адил-шаха. — Сэр Джеймс Уотсон и Эдуард Кемпбелл. — Рассказ начальника полиции. — Повешенный! — Оживший Кишнайя. — Соглашение.
Ночь снова опустила полог над древним городом, охваченным ненавистью и местью. Сэр Джон Лоуренс, проведя весь день в приемах, после обеда, сославшись на усталость, отослал прислугу, секретарей, адъютантов, помощников и, заявив, что нуждается в отдыхе, строго-настрого запретил себя беспокоить.
С ним оставались только Джеймс Уотсон, главный начальник полиции, и молодой офицер, говоривший на трех-четырех местных диалектах, Эдуард Кемпбелл, сын полковника Кемпбелла, защитника Хардвар-Сикри, а в настоящее время командира 4-го шотландского полка. Молодой лейтенант служил генерал-губернатору переводчиком во всех переговорах, которые тот вел, не прибегая к помощи своей администрации и официальных переводчиков.