Покоритель джунглей
Шрифт:
— Ну, Уотсон, — спросил благородный лорд, — какое впечатление произвел наш декрет на туземное население?
— Я думаю, Ваша Светлость, что эта энергичная мера должна была его устрашить.
— У вас есть сомнения, Уотсон?
— Я выражаюсь так, Ваша Светлость, потому, что нам не дано знать истинных чувств индусов. Касты, предрассудки, религия разделяют нас до такой степени, что, хотя они и подчинены нашему государству, они для нас гораздо непонятнее, чем любой другой народ в мире. Хитрые, коварные, способные многие годы хранить тайну заговора, они умеют так хорошо скрывать свои чувства, что следует опасаться взрыва именно тогда, когда они кажутся спокойными. По вашему приказу я проехал весь Декан и ужаснулся царящей повсюду тишине.
— Вы слишком пессимистично настроены, Уотсон. Мы, напротив, убеждены, что нашего приезда в Биджапур и военного суда достаточно, чтобы внушить им спасительный страх. Наказав нескольких вельмож за их преступный нейтралитет во время восстания на севере, мы надолго успокоим нашу страну.
— Да услышит вас Бог, Ваша Светлость! Но вы знаете, что я всегда говорил с вами откровенно.
— Продолжайте, Уотсон, именно поэтому мы и прониклись к вам симпатией.
— На вашем месте я бы ограничился энергичными поисками Нана-Сахиба. Он мусульманин, а значит, принадлежит к расе, ненавидимой индусами. Именно этот факт и помешал Декану, то есть восьмидесяти миллионам человек, присоединиться к восставшим в Бенгалии. Нам следует признать, что своей победой мы обязаны только этой причине. Продолжая преследовать Нану — не может же он вечно ускользать от нас, тем более что у нас есть уверенность, что он не покидал Индию, — было бы хорошо противопоставить его индусам, последователям Брамы, и тем самым отнять у них повод к новому восстанию, результаты которого будут непредсказуемы.
— У них нет ни вождей, ни оружия.
— Вы ошибаетесь, Ваша Светлость. В нужный момент у них появится все необходимое, и, поверьте, на сей раз север и юг, Брама и Пророк объединятся против нас. Пока я довольствовался бы эффектом, произведенным решением о роспуске Духов вод и установлением военного суда. Пусть эта угроза постоянно висит над головами индусов, но к непосредственным действиям переходить я бы не стал и сделал бы все, что в моих силах, чтобы захватить Нану. Как только он окажется в наших руках, вы объявите всеобщую амнистию. Затем, вместо того, чтобы вызывать раджей юга к себе и тем самым унижать их в глазах их подданных, вы сами отправитесь к ним с визитом. Они будут счастливы оттого, что вы проявили великодушие, и оставят всякую мысль о восстании. Они устроят в вашу честь пышные празднества, и во всем Декане, а значит, и в Индии установится спокойствие.
— Возможно, вы правы, но директор департамента внутренних дел другого мнения.
— Это вполне понятно.
— Что вы этим хотите сказать?
— Что Ваше Превосходительство будет вторым вице-королем, которого отзовут за то, что он следовал его советам.
— Вы думаете, Уотсон?
— Черт побери! В то время как он призывает нас к энергичным репрессиям, в тайных депешах, которые отправляет в Лондон членам парламента и кабинета, он, напротив, превозносит политику прощения и умиротворения.
— Откуда вы это знаете?
— Почта находится в моем подчинении, Ваша Светлость.
— Если б он вас слышал! — улыбаясь, заметил сэр Джон.
— Да. Но ваши уши — не его!
— С какой целью он так поступает? — спросил генерал-губернатор с деланным равнодушием.
— О, Ваша Светлость… В Индо-британской империи всего одна корона вице-короля.
— У вас злой язык, Уотсон, — сказал сэр Джон, закуривая. — Хотите сигару?
— С вашего позволения.
— А вы, мадемуазель Кемпбелл? — спросил вице-король со смехом.
Когда сэр Джон бывал в хорошем настроении, он обращался так к своему юному адъютанту, чье свежее розовое лицо без признаков бороды невольно давало повод для подобных шуток.
Эдуард покраснел от этого фамильярного обращения и пролепетал в ответ:
— Я не позволю себе курить в присутствии Вашей Светлости.
— Бросьте, Кемпбелл, — добродушно сказал вице-король, что было не в его привычках, и протянул Эдуарду коробку сигар.
Затем, обращаясь к начальнику полиции, заметил:
— Я подумаю о том, что вы мне сказали, Уотсон. Подумаю, будьте уверены… Но больше не стану посылать свои письма по почте, — добавил он с лукавой улыбкой.
— О, Ваша Светлость… — в смущении произнес Уотсон.
— Выполняйте ваш долг, Уотсон… Выполняйте ваш долг. Мы всегда с удовольствием читаем ваши доклады, которые вы посылаете нам по утрам.
— И содержание которых известно только вам и мне, Ваша Светлость.
— Кстати, Уотсон, не сегодня ли вечером я должен принять знаменитого Следопыта, который обещал найти убежище Нана-Сахиба?
— Да, он только что передал мне, что находится в распоряжении Вашего Превосходительства.
— Вы думаете, ему удастся то, что не сумел сделать этот бедняга Кишнайя?
— Напротив, Ваша Светлость, Кишнайя добился успеха. Вспомните его последние донесения. И если б он так глупо не дал себя повесить, пытаясь захватить отряд европейцев…
— Среди которых находился и я с отцом и матерью, — перебил юный офицер.
— Ба! Я и не знал об этом, — удивленно сказал вице-король.
— Кишнайя, разумеется, не подозревал, кто его пленники, — продолжал Уотсон, — а поскольку в награду за оказанные им услуги мы тайно разрешили ему отпраздновать великую пуджу тугов, он решил, что куда похвальнее будет предложить богине Кали кровь людей высокого происхождения, чем каких-то бродяг, пойманных в лесу.
— Расскажите мне эту историю, Уотсон, она меня безумно заинтересовала. Сейчас всего девять часов, у нас есть время выкурить по сигаре и поболтать. Часы, когда я принадлежу себе и могу побыть с верными друзьями, которых мне не нужно подозревать, так редки…
— Таков удел всех государей, Ваша Светлость.
— К счастью, я буду им только пять лет.
— Ваши полномочия могут быть продлены, Ваша Светлость!
— Я вовсе к этому не стремлюсь, Уотсон. Разумеется, я достаточно самолюбив, и мне не хотелось бы, чтобы меня отозвали раньше срока, но, поверьте, мой друг, видеть вокруг себя только постные физиономии, которые ловят каждое ваше слово, каждое движение, чтобы во всем походить на вас, быть постоянно окруженным людьми, готовыми раболепствовать и пресмыкаться перед вами, прибегающими к самой грубой лести, тогда как за вашей спиной они лгут, плетут интриги, замышляют заговоры, — все это так грустно и дает такое жалкое представление о человечестве, что, как только истекут пять лет, я с радостью вернусь в свое поместье в Шотландии, подальше от этих отвратительных мерзостей. К тому же я всего лишь государь pro tempore! [7] Что же творится тогда в наследственных монархиях!.. Давайте вашу историю, Уотсон. Как Кемпбеллы могли стать пленниками вождя тугов?
7
Временный — (лат.)
— Как начальник полиции, я многое знаю, поэтому в зависимости от вашего желания, мой рассказ будет либо краток, либо очень долог.
— Пусть сигара послужит вам хронометром, Уотсон. Курите ее спокойно, не торопясь. А потом мы займемся серьезными делами и примем нашего Следопыта.
— Слышали ли вы, Ваша Светлость, о Покорителе джунглей?
— Да, было что-то такое. Он, кажется, француз.
— Да, француз. Бывший офицер при посольстве Франции в Лондоне. У себя на родине он был лишен всех чинов за то, что якобы выкрал секретные планы английского адмиралтейства. Кстати, только что газеты принесли новость о его реабилитации. Обвинения, выдвинутые против него, оказались ложными, он представил военному суду подлинное признание одного из воров, оно полностью его обеляет.