Покойница

де Мопассан Ги

«Здесь покоится Жак Оливан, скончавшийся пятидесяти одного года от роду. Он любил ближних, был добр и честен и почил в мире».

Покойник тоже читал слова, начертанные

на его могиле. Потом он поднял камень с дорожки, острый камешек, и начал старательно соскабливать надпись. Он медленно стирал ее, вперив пустые глазницы в перекладину креста, затем своим костяным пальцем стал писать буквы, светящиеся, как линии, которые чертят фосфорной спичкой на стекле:

«Здесь покоится Жак Оливан, скончавшийся пятидесяти одного года от роду. Своей жестокостью он вогнал в могилу отца, чтобы получить наследство, истязал жену, мучил детей, обманывал соседей, крал, где только мог, и умер, презираемый всеми».

Кончив писать, мертвец неподвижно созерцал свою работу, и я увидел, обернувшись, что все могилы раскрыты, изо всех гробов поднялись скелеты и все они стирали ложь, написанную родственниками на могильных плитах, чтобы восстановить истину.

И я узнал, что все они были палачами своих близких, злодеями, подлецами, лицемерами,

лжецами, мошенниками, клеветниками, завистниками, что они воровали, обманывали, совершали самые позорные, самые гнусные поступки — все эти любящие отцы, верные супруги, преданные сыновья, целомудренные девушки, честные торговцы, все эти мужчины и женщины, слывшие добродетельными.

Все они писали на пороге своей вечной обители беспощадную, страшную и святую правду, которой не знают или делают вид, что не знают, люди, живущие на земле.

Я подумал, что она тоже, наверное, написала правду на своем кресте. И, ничего уже теперь не страшась, я побежал меж раскрывшихся гробов, среди трупов, среди скелетов, и устремился к ней, уверенный, что найду ее сразу.

Я узнал ее издали, хотя лицо ее было закрыто саваном.

И на мраморном кресте, где я читал недавно: «Она любила, была любима и умерла», я прочел: «Выйдя однажды из дому, чтобы изменить своему любовнику, она простудилась под дождем и умерла».

Говорят, меня подобрали на рассвете без чувств возле какой-то могилы...