Покровитель для оторвы
Шрифт:
— Ты с ума сошла, — почти взрываюсь я. — В чем ты можешь быть виновата?
— Я ему не сказала… о ребенке…
Я молча падаю на стул рядом с больничной кроватью.
В памяти всплывает образ Эдика.
За то время, что она «встречается» с ним он не произвел на меня впечатления парня, готового к семье и ребенку. Особенно от Кати.
Богатенький
— А документы? — выдыхаю я.
— Паспорт… у нас… дома… в серванте…
— Полис?
— Нет… — она хрипит.
— В смысле. А где он? Ты же оформила его, чтобы встать в консультацию на учет…
— Нет, — она закрывает глаза и качает головой. — Я его так и не… не…
— Не сделала, — заканчиваю за нее предложение. — И на учет ты не вставала.
Теперь я начинаю понимать, почему Катя не хотела, чтобы я ходила с ней к гинекологу и на УЗИ. Она просто никуда не ходила.
— Но почему?
— Эдик, — она сглатывает. — Он бы узнал… я хотела… я думала…
Она снова закрывает глаза и из-под длинных ресниц по щегам сбегают крупные слезинки.
— Катя, — шепчу я. — Мы обязательно его накажем. Как только ты поправишься.
Смотрю на поломанную подругу.
Снова в ее глазах вспыхивает страх. Первобытный, панический.
— Нет, нет, — шепчет она. — Ты… не… понимаешь….
— Тише. Тебе нельзя волноваться. Мы поговорим потом.
Но она не слушает меня.
— Обещай мне… — кашель душит ее. — Обещай….
— Катюша, — я пытаюсь встать и позвать медсестру. Но подруга неожиданно крепко держит мою руку.
— Обещай, что… сделаешь все… чтобы получить мое наследство…
— Нет, — я в ужасе.
— Обещай… что не закончишь … как я…
Ее обрывает новый приступ кашля. В этот раз он сотрясает ее всю. На губах выступает алая пена.
— Помогите, — я распахиваю дверь в коридор. — Кто-нибудь…
— Об…е. щай… — сквозь слезы и кашель хрипит подруга.
Горячие
Меня оттесняют в коридор прибежавшие врачи и медсестры. Дверь палаты захлопывается, а я падаю на диванчик.
Вздрагиваю от чьего-то прикосновения. Стараюсь отмахнуться. Но трясут настойчиво.
— Екатерина… — врывается в сознание.
Катя!!! Распахиваю глаза.
— Да? — передо мной стоит медсестра.
Я задремала на диванчике в коридоре. Прямо напротив Катиной палаты. Стараюсь заглянуть медсестре через плечо.
Но там пусто. Дверной проем сереет абсолютной пустотой. Вязкой, холодной…
— Где она? — голос меня подводит.
— Мне очень жаль…
— Где она? — хватаю медсестру за руку.
— Людмила умерла. Черепно-мозговая травма, большая кровопотеря, пробито легкое и открылось легочное кровотечение… Врачи пытались…
Больше я ничего не слышу… Меня оглушает острой болью, что разрывается внутри и пытается разорвать меня…
Дыхание перехватывает, и сотни, тысячи будущих счастливых моментов нашей непрожитой жизни разбиваются вдребезги и прошивают меня насквозь осколками…
Ааа, до чего же больно!
Катя, Катюша…
Глава 16
— Катя! Катя!
Мокрая майка липнет к телу. Крупные капли пота струятся по спине.
— Тише, девочка, тише, — в бледном свете ночника различаю очертания мощного тела.
Дима укачивает меня словно ребенка.
Горячие руки нежно гладят меня по спине, прижимая к пылающей обнаженной груди. Простым жестом он отбрасывает мои пряди и пытается всмотреться в мое лицо.
Слезы обжигающими потоками стекают по щекам. Пытаюсь вырваться, убежать.
Но он не дает. Прижимает сильнее, практически обездвиживая.
Укачивает. Что-то нежно шепчет, касаясь губами моего виска.
Дергаюсь еще раз. Но тут же сдаюсь.
Сейчас его объятия дарят покой и тепло.
Зато ноет сердце. Мое.
А его гулко стучит в груди. Совсем рядом со мной.
— Тише, все хорошо, — шепчет он. — Это только дурной сон. Только сон. Все хорошо.
Он говорит всякую ерунду, чтобы успокоить меня, и я ему верю. Так хочется верить.
Его широкая ладонь проходится по моим волосам, спускается на спину, оглаживает поясницу и едва задевает бедра. И все повторяется снова.