Покрывало ночи

Раткевич Сергей

Эстен Джальн был прав. Уже одно то, что Архимаг умудрился увидеть эти линии… не просто событие из будущего – сами линии… уже одно это было очень плохим знаком. Стоит этому недоумку хоть пару раз подряд угадать – и он решит, что уже во всем разбирается. А тогда…

Что ж… неважно, что задумал Эстен Джальн. Неважно, почему он поделился информацией. Пока – неважно. Важно, что он сказал правду.

«Пора уносить ноги.» – подумал Зикер.

Солнечным утром Курт вышел, наконец, из храма. Начинался третий день его, Курта, божественности. Храм стоял на высоком месте, со всех сторон к нему карабкались дома и домики обширно раскинувшейся деревни.

– Ну, и

куда нам сначала? – спросил Курт.

– Седьмая Левая улица. Дом Жаворонка, – откликнулся Мур.

– Везде дома с номерами, а улицы с названиями, – заметил Курт. – А у этих… у этих все наоборот. Странные люди.

– Ты даже представить себе не можешь, насколько странные, – усмехнулся Мур. – Я как эти названия услыхал – сразу понял, где мы. Такое место во всем мире одно только и есть. И только в нем Сиген почитается за главного Бога. Да ты не стой столбом. Сворачивай налево, и пойдем. А я пока расскажу.

– Годится, – кивнул Курт, неторопливо, как и подобает Богу, спускаясь с холма.

– Ну так вот, – продолжил Мур, – когда-то здесь был магический Орден. Давно, правда. Он поссорился с другим магическим Орденом. Кто там из их был прав, из-за чего все началось и так далее – теперь дело темное. Для нас важно то, что здешний Орден был побежден. Часть магов погибла в бою, остальные бежали. Свои магические инструменты они прихватили, разумеется – в здравом уме ни один маг такими штуками разбрасываться не станет – а вот слуг, стражников и гаремы, всяких там фей и гурий бросили. Не с руки им было все это за собой волочить. Слишком хлопотно, а они не могли мешкать. Враги шли за ними по пятам. Какое-то время остававшиеся в Ордене люди жили, как раньше, ожидая возвращения магов, но те так и не пришли. Кто знает, что с ними сталось? Стражники и часть слуг разошлись, подыскав себе другие места службы. А феи и гурии остались. Не захотели покинуть это место. Одни повыходили замуж за тех стражников и слуг, что так и не собрались уйти, другие за случайных путников, которые захотели остаться. Так и образовалась эта деревня. А Сиген у них за главного Бога еще с тех времен – потому как маги не позволяли своим наложницам к серьезным Богам обращаться. Боялись, верно, что те им нажалуются. Думаю, это были не очень светлые маги.

– Да уж, – сказал Курт. – Значит, феи и гурии.

– А также люди, – добавил Мур. – А случайными прохожими могли оказаться и эльфы, и гномы, и оборотни, и много еще кто.

– Да уж, – еще раз повторил Курт.

Кто-то торопился им навстречу.

– Ох! – разглядев, испугался Курт. – Это та самая старуха, которую я баловаться послал. Что-то у нее больно уж грозный вид.

– Небось, решила, что тряпкой тебя протирать бесполезно – все равно не блестишь! – хихикнул Мур. – Наверно, решила точильным камнем попробовать.

– Чтоб у тебя набалдашник треснул за такие шуточки! – отозвался Курт. – От этой ведьмы всего ожидать можно.

Ждать пришлось недолго. Несмотря на явно солидный возраст, старуха двигалась широким бодрым шагом хорошо выспавшегося боевого коня, вдруг угодившего в табун с отборными кобылицами. Подойдя, она отвесила подобающий случаю поклон и подняла на Курта виноватый взгляд.

– Я ухожу, – сообщила она.

– Да ты ж придти не успела! – удивился Курт.

– Я с должности своей ухожу, – степенно промолвила старуха.

– Почему? – спросил Курт, стараясь, чтоб в голосе не прозвучала смесь радости с облегчением, переполнявшая его.

– Потому как в должности Хозяйки вдове либо девице незамужней быть надлежит, – поведала старуха. – А раз я уже таковая не есть, , значит, согласно обряду мне полный поворот вышел, и замена необходима есть.

– Не понял, – честно признался Курт.

Мур фыркнул. Старуха улыбнулась.

– Следуя

твоему божественному велению, я отправилась баловаться. – Старуха распялила пальцы, загибая их по одному на каждое следующее сообщение. – На одной ножке скакала – раз, в кошку плевалась – два, а потом старосте язык показала – три. А староста, он обиделся. И я ему сказала тогда, какой мне от тебя приказ вышел. Чтоб он за обиду себе того не держал. А он тогда сказал, что он вдовец, и что я вдова, и что нечего мне, как маленькой девочке баловаться. И предложил пойти ко мне и побаловаться, как взрослые люди балуются. Как от Богов заповедано. И сказал еще, что он давно на меня заглядывался. А я ему тогда сказала – а что ж мне с должностью-то делать? А он ответил, что я тебя неверно поняла, и что если б ты хотел, чтобы я в кошек плевалась, то не меня бы выбрал бы, а и вправду маленькую девочку. А что до него самого, то он давно в мою сторону смотрит, но против обряда поступать не можно, вот он и молчит. Ну, а раз ты сам велел… Я ему, конечно, много чего сказать хотела, да только ведь и он мне по нраву, что тут скажешь… А потом он меня слушать не стал, а просто взял на руки и понес. И вся деревня это видела. А отбиваться я не стала, потому что он сильный и всем смешно бы вышло, а разве ж я маленькая девочка, чтобы всем смешно делать? Так что я теперь – мужняя жена. А жена не может быть Хозяйкой, это все знают. Вот я и боюсь, не прогневала ли я тебя, и хочу знать, кто все-таки был прав тогда – я или мой муж?

Посох мелко вибрировал от сдерживаемого смеха. Курт не мог себе позволить даже такой роскоши.

– Твой муж прав, женщина! – мягко, но властно изрекло Божество. – Возвращайся к нему и будьте счастливы. Мне, пребывающему во плоти, не нужна Хозяйка. Уходя, я подберу тебе смену. Иди с миром женщина. Я благословляю тебя и твой брак.

Благодарно улыбнувшись, старуха низко поклонилась и тронулась обратно. А Курт получил основательный удар по лбу.

– Мур! – тоненько взвыл он.

Зато пришел в себя. Произнося «божественный», монолог он сам почти уверовал в свою божественность.

– Очнулся? – поинтересовался посох.

– Вроде бы… – выдохнул Курт.

– Тогда порадуйся, – предложил Мур. – Старая курица добаловалась, и теперь никто не будет вытирать грязные тряпки о твою физиономию.

– Это хорошо, – проворчал Курт, ощупывая лоб, – а только ты все же поосторожней. Синяки и шишки плохо сочетаются с сиянием божественности.

– Я тебе не говорил, что у тебя совсем нет художественного чутья? – поинтересовался посох.

– Нет, – удивился Курт. – Не говорил. А что, и вправду нету?

– Пойди к ближайшей луже и полюбуйся на себя! – гордо воскликнул Мур. – Я создал из тебя совершенное произведение исскуства! Ничто так не сочетается с сиянием нимба, как пара-тройка шишек и добрый синяк под глазом.

– Врешь ты все, – вздохнул Курт, возобновляя шествие по склону холма.

– И вовсе я не вру, а стараюсь тебя утешить, – проговорил посох. – Ну сам подумай, стало бы тебе легче если бы я сказал – ну и поганая у тебя рожа, Курт! Просто ужас! Кстати, мы пришли! – добавил он. – Сворачивай в эту улицу. Видишь во-он тот пестренький дом?

– Вижу, – сказал Курт. – Кстати, напомни-ка что нас там ожидает?

– А ты не помнишь? – удивился Мур. – Да-а… для мага у тебя просто отличная память. Дырявое ведро, а не голова.

– Я тебе не говорил, что просто обожаю разводить костры? – невинно поинтересовался Курт.

– При чем здесь костры? – поймался Мур.

– При том, что ты неплохо пойдешь на растопку! – с угрозой в голосе сообщил Курт.

– Ты злой, – укорил посох. – Злой, противный, не обладаешь навыками бесконфликтного коммуникабельного общения… и вообще деградируешь на глазах.