Покушение на шедевр
Шрифт:
Пайпер уже собирался произнести очередную хвалебную речь. Потом он благодарил Бога, что не стал делать это сразу, дабы не мешать гостю проникнуться всей прелестью зрелища, представшего перед его глазами.
Уильям Маккракен заметно покраснел. Потом отвернулся от картины и вышел в соседний зал.
— Мистер Пайпер, — сказал он. — Я глубоко возмущен. Да будет вам известно, что я занимаю пост главного церковного старосты Третьей пресвитерианской церкви на Линкольн-стрит в Конкорде, штат Массачусетс. Да, сэр. Мне трудно описать, какой была бы реакция других старост, узнай они, что я привез домой такую картину. Ни один прихожанин Третьей пресвитерианской не одобрил бы этого — ни в коем случае! А миссис Маккракен и наши девочки были бы возмущены до глубины души! Господь наш создал женщину не для того, чтобы она валялась посреди поля в чем мать родила.
Внутренне Уильям Аларик Пайпер был поражен лицемерием этих американских миллионеров. Он ни секунды не сомневался в том, что они ежедневно нарушают по крайней мере три из Десяти заповедей. Не кради. Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего. Не желай дома ближнего твоего, ни вола его, ни осла его, ни железной дороги его, ни сталеплавильного завода и банков его — ничего, что есть у ближнего твоего. Ему хотелось сказать Маккракену, что художник, написавший «Спящую Венеру», написал еще и некоторые из самых прекрасных на свете образов Богоматери. Но он смолчал. Он знал, что ему остается лишь склонить голову перед фальшивыми богами Третьей пресвитерианской на Линкольн-стрит в Конкорде, штат Массачусетс.
— Извините меня, мистер Маккракен, пожалуйста, извините. Честное слово, я вовсе не хотел оскорбить ваши религиозные чувства или чувства ваших родных и друзей из Конкорда. Мне следовало предупредить вас заранее, что художники Ренессанса порой изображали людей обнаженными. Ваши обычаи отличаются от наших. Ваша точка зрения на то, что приемлемо, а что нет, также отличается от нашей. И мы должны уважать чужие воззрения. Пожалуйста, извините меня.
Маккракен улыбнулся.
— Не стоит извиняться, дружище. Придется нам смириться с тем, что мы разные. Может, когда-нибудь времена изменятся и мои земляки позаимствуют у европейцев их систему ценностей. Поживем — увидим. Ну да ладно — вы ведь, кажется, хотели показать мне что-то на верхнем этаже.
— Да-да, конечно. — Пайпер почувствовал облегчение. По дороге в закрытый для обычной публики зал под самой крышей к нему вернулся его извечный оптимизм. Вынув из кармана огромную связку ключей, делец отпер дверь. За ней царила почти полная темнота. Темно-красные бархатные шторы, плотно задернутые, практически не пропускали лучей утреннего солнца с Олд-Бонд-стрит. Пайпер включил свет. В дальнем конце зала было что-то вроде алтаря — там, на большом мольберте, задрапированном бархатом, покоилось «Святое семейство» Хэммонд-Берка. Нежная игра освещения подчеркивала достоинства рафаэлевского шедевра, изначально предназначенного для того, чтобы украшать стены итальянской церкви, а теперь выставленного на верхнем этаже лондонского музея, дабы пленять американских магнатов, страдающих избытком долларов.
— Разве она не прекрасна? Разве не божественна? — прошептал Пайпер, искренне надеясь, что старосты Третьей пресвитерианской не стараются любой ценой следовать той из Божьих заповедей, которая предписывает не сотворить себе кумира и не изображать ни того, что на небе вверху, ни того, что на земле внизу. Мадонна глядела на младенца взором, полным самой обыкновенной материнской любви. Овцы задумчиво созерцали нечто, оставшееся за пределами картины. Агнец Божий, принявший на себя грехи мира, помилуй нас. Воды озера позади Святого семейства были спокойны, деревья на берегу отбрасывали на них длинные тени. Страшная ночь в Гефсиманском саду, Голгофа, гвозди распятия — все это было далеко в будущем. Пайпер ждал, что скажет Маккракен.
— Мистер Пайпер, — начал тот, — вы обещали показать мне кое-что выдающееся. И, видит Бог, вы не соврали. Она продается?
Пайпер медленно покачал головой. Он знал, что может содрать с миллионера кругленькую сумму прямо здесь же, не сходя с места. Но ему нужно было как следует помучить Маккракена. Миллионер должен был не спать ночами, думая о том, как овладеть этой картиной, как добиться того, чтобы перевезти это европейское чудо к себе за океан. Да, Маккракену придется нелегко. Но, однажды поддавшись соблазну и заразившись бациллой коллекционерства, он непременно вернется за новыми приобретениями.
— Я вынужден уступить ее другому, — грустно сказал Пайпер. — Поверьте мне, мистер Маккракен, если бы у меня была хоть какая-нибудь возможность отдать ее вам, я обязательно сделал бы это, особенно после того, как невольно обидел вас внизу.
— Восемьдесят тысяч фунтов, мистер Пайпер. Вот мое предложение. Восемьдесят тысяч. Наличными, а не ценными бумагами. Вы говорили, что Рафаэль из Национальной галереи пошел за семьдесят. Ни у кого не повернется язык сказать, что Уильям Маккракен предложил вам плохую цену.
— Поверьте, мне крайне неприятно вас разочаровывать, — ответил Пайпер, ломая руки. — Но все, что я могу обещать, — это поговорить с другой стороной, а затем связаться с вами.
— Вы можете сделать это сегодня? — Пайпер покачал головой. — А завтра? — Пайпер по-прежнему качал головой. — Ну хотя бы дня через два-три? — Но Уильям Аларик Пайпер оставался неумолим. Чем дольше Маккракен будет ждать, тем сильнее разгорится его желание обладать Рафаэлем и тем выше окажется вероятность грядущих продаж.
— Я выйду с вами на связь, как только смогу. Сейчас мне трудно сказать, когда именно это может произойти. Однако я постараюсь действовать как можно скорее.
Пайпер повернул выключатель и первым отправился вниз по лестнице. Свет в зале погас не сразу. Черты Мадонны еще долго виднелись в полумраке. Потом ее лицо и нимб вокруг головы окончательно исчезли из виду. Рафаэлево «Святое семейство» осталось ждать во тьме других паломников, готовых заплатить дань его неземной красоте.
7
Томас Дженкинс из Эмманьюэл-колледжа ждал Пауэрскорта на Оксфордском вокзале.
— Надеюсь, у вас крепкие ботинки, лорд Пауэрскорт, — весело сказал он. — Мы отправляемся на прогулку.
Пауэрскорт помнил, что Дженкинс обещал отвести его туда, где больше всего любил бывать Кристофер Монтегю. Он с опаской подумал, что его ждет полномасштабная экскурсия по самым древним колледжам или посещение обширного сада при какой-нибудь почтенной заплесневелой библиотеке.