Покушение на шедевр
Шрифт:
Снаружи раздался громкий треск, эхом прокатившийся по комнате, и Пайпер слегка подскочил на сиденье. Видимо, сверху рухнул сразу целый огромный кусок каменной кладки. За окнами поднялась пыль.
— О Боже, — сказал Пайпер. — Конечно, платой за реставрацию усадьбы будут временные неудобства, но когда-нибудь они останутся в прошлом. Вам все ясно, мистер Хэммонд-Берк? Мой экипаж ждет, и я хотел бы вверить вас надежному попечению моего друга мистера Джонстона. Можете быть спокойны — лучшего специалиста вам не найти!
Пока экипаж катил обратно к станции, Пайпер снова подумал о системе звездочек, изобретенной его компаньоном Эдмундом Декурси. Эти пометки говорили посвященным, насколько остры финансовые проблемы, стоящие перед владельцами картин. Одна звездочка означала: серьезные неприятности, можно склонить к продаже. Две — стоит на грани банкротства, отчаянно нужны деньги. Три звездочки значили, что финансовый Армагеддон почти неминуем и может быть предотвращен лишь с помощью своевременной продажи доли фамильного наследства. Четырьмя же звездочками помечались дома, куда можно было внедрить картины старых мастеров новейшего производства, дабы снабдить их почтенной родословной в целях охмурения неосторожных покупателей. Создать для картины легенду — так Пайпер называл это про себя. Сейчас в багаже Джонстона находились весьма убедительный Гейнсборо и разобранная на части рама восемнадцатого века. Джонстон должен был оставить этого Гейнсборо на чердаке на те несколько дней, которые понадобятся ему для осмотра основной коллекции, украшающей стены дома. Затем он сделает свое открытие. Кроме всего прочего, у Джонстона имелись с собой несколько документов, написанных на бумаге восемнадцатого века чернилами восемнадцатого века. В них подтверждались факты заказа и получения портрета мистера и миссис Джеймс Берк из Траскотт-парка, Уорикшир, и двух их детей. Письма были отправлены из Бата и подписаны лично Томасом Гейнсборо, живописцем и членом Королевской академии.
Четыре звездочки в списке Пайпера означали, что владельцу не следует сообщать об истинном происхождении картины, обнаруженной у него в доме. Пайпер был уверен, что Хэммонд-Берк — особенно если ему покажут заранее подготовленные документы — даже не подумает усомниться в подлинности своего новообретенного шедевра. В запасе оставался еще один вариант, который обозначали пятью звездочками: предполагаемый владелец получал крупную сумму денег и брал на себя обязательство убедить потенциального покупателя в том, что картина хранилась в его семье на протяжении многих лет. Но Уильям Аларик Пайпер не хотел прибегать к этому варианту. Разве мало денег он уже заплатил? Во-первых, само производство картины кое-чего стоило. Во-вторых, потребовались дополнительные затраты на подготовку доказательств ее подлинности. В-третьих, существовали расходы на содержание галереи — не говоря уж о том, сколько времени, сил и умственного труда уходило у него на создание этих новых шедевров старых мастеров…
Усевшись в поезд на Стратфордском вокзале, он опять вспомнил об Уильяме Маккракене. Пайпер уже намекнул, что ему может достаться очередной лакомый кусочек. Как обрадуется Маккракен, как благодарен он будет своему новому другу, когда этот кусочек поднесут к самому его носу!
Лорд Фрэнсис Пауэрскорт снова отправился в Берлингтон-Хаус. Сэр Фредерик Ламберт, председатель Королевской академии, выглядел немного лучше, чем в прошлый раз, хотя под глазами у него по-прежнему темнели мешки. Пауэрскорт заметил, что полотно, на котором Ламберт собственноручно изобразил Дидону, готовящуюся взойти на костер, исчезло со стены. Видимо, пламя уже пожрало царицу. Теперь ее место заняла другая картина, довольно печальная: Ариадна в окружении своих служанок на берегу Наксоса. На всех были следы бурно проведенной ночи — листья и прутики, прицепившиеся к их скудному одеянию, пятна вина, а может, крови, цвет которых менялся от багряного до густо-черного. Среди деревьев прятался Дионис с виноградной гроздью в волосах; он похотливо ухмылялся, глядя на новообращенных. На холме позади него рыл землю копытом одинокий бык — должно быть, напоминание о Минотавре, оставленном Ариадной на Крите. Еще выше по склону мирно паслось стадо овец. Прикрыв глаза окровавленной рукой, Ариадна грустно смотрела вдаль. А по темно-синим волнам Эгейского моря летел в Афины корабль с черными парусами: возлюбленный Ариадны, Тесей, покинул ее, оставив на острове.
— Сэр Фредерик, — сказал Пауэрскорт, — я много думал об умершем Кристофере Монтегю.
Сэр Фредерик склонил голову, точно они оба присутствовали на поминальной службе.
— Насколько губительной оказалась бы его статья для фирмы Декурси и Пайпера? Она могла разорить их?
— Ну… — протянул сэр Фредерик, и его тело сотряс приступ кашля. — Простите. Статья вызвала бы большой шум. Пожалуй, они могли бы и разориться — тут все зависит от финансового состояния фирмы, ее резервов и прочего. Во всяком случае, покупателей они потеряли бы немало. Впрочем, такой удар можно и перенести…
— А как насчет репутации самого Монтегю? — продолжал Пауэрскорт. — Стал бы он главным авторитетом в том, что касается венецианской живописи, — я имею в виду определение ее подлинности?
Новый приступ кашля помешал Ламберту ответить сразу. Он вынул из ящика стола чистый носовой платок и вытер губы. Пауэрскорт заметил, что после этого на платке появились пятнышки крови. Неужели земной срок председателя Королевской академии подходит к концу?
— Да. Он, безусловно, стал бы ведущим специалистом в этой сфере.
— И сколько же он мог бы брать за свои услуги по выявлению подделок, сэр Фредерик? Пожалуй, его экспертиза могла бы увеличить стоимость картины не на один десяток тысяч? И еще один очень важный вопрос, — Пауэрскорт пытался сделать их разговор как можно более коротким, — чье место Монтегю занял бы в результате всей этой истории?
Сэр Фредерик грустно посмотрел на него. Он снова закашлялся, на сей раз уже не так мучительно, и в его руке, точно по волшебству, появился очередной платок. Интересно, подумал Пауэрскорт, сколько платков ему приходится приносить с собой ежедневно? Дюжину? Две?
— Когда я стал председателем этой организации, лорд Пауэрскорт, я попытался установить строгий порядок проверки картин на подлинность. Я хотел вывести эти дела из-под покрова алчности и тайны, под которым они пребывали так долго. Но у меня ничего не получилось. Никто из заинтересованных лиц не пошел мне навстречу.
Сэр Фредерик устремил печальный взгляд на изображение покинутой Ариадны. Древние герои не признавали никаких правил поведения — они смело шагали по просторам античного мира.
— Главную проблему, Пауэрскорт, представляют те, кого можно назвать «кротами». Допустим, вы специалист по итальянской живописи, работающий в Лувре. Люди обращаются к вам, чтобы проверить подлинность своих картин. Вы признанный авторитет по этим вопросам. Что ж, пока все хорошо. А теперь ответьте, что будет, если специалист находится на содержании у продавца картины? Тогда вы больше не можете считаться бесстрастным судьей. Вы заинтересованы в том, чтобы картина была куплена, поскольку вам обещан процент от ее продажной стоимости. Итак, вы уже не посторонний — у вас своя выгода, хотя об этом никто не знает. Да оно и понятно — ведь если бы покупатель знал, что продавец вам платит, ваша экспертиза потеряла бы всякую ценность! Самый большой процент, о котором я слышал — правда, это только слухи, — составлял четверть от окончательной цены картины. Может показаться — слишком много, но не забывайте: на долю продавца остаются целых три четверти. Я уверен, что это повлекло за собой общий рост цен на рынке произведений искусства.
Сэр Фредерик снова сделал паузу. Пауэрскорт понимал, что гордому старику вряд ли придутся по вкусу открытые проявления жалости.
— Должно быть, в Англии немало людей, которые потеряли бы деньги, останься Монтегю в живых. Он стал бы главным специалистом по итальянской живописи в нашей стране. В результате кое-кто понес бы убытки. Говорят, в Национальной галерее есть парочка практикующих специалистов по этой части. А еще можно поехать в Германию. По какой-то загадочной причине, лорд Пауэрскорт, люди считают последним словом именно немецкую экспертизу — там якобы никогда не ошибаются. Если б они только знали…