Покушение
Шрифт:
Оставшись наедине с Йодлером, он сказал:
— Ваши лагерные методы делают вам честь, но сейчас вы имеете дело не с одним евреем. Здесь все значительно сложнее.
— Что такое? Что такое?! — воскликнул Йодлер. — Вы что, осторожничаете из-за этой графини?
Фогльброннеру все это изрядно надоело, и он решил немного развлечься.
— Графиня Ольденбург весьма убедительно доказывает, что еврей не мог покинуть квартиры, — пояснил он Йодлеру. — Ключ был у нее. Это не так-то легко опровергнуть. Таким образом, еврея можно рассматривать лишь как свидетеля, да и то под вопросом. Поразмыслите-ка об этом.
Шарфюрер, разумеется, наживку проглотил и, с трудом переведя дыхание, спросил:
— Как вы смотрите на Брайтштрассер? Она в этом отношении человек надежный и под присягой подтвердит все, что нужно.
— Может быть, она и надежна… — осторожно остановил его Фогльброннер: он не мог допустить, чтобы все закончилось так быстро, да и никакого удовлетворения он при этом не испытал бы. — Ваша болтливая домохозяйка — не слишком убедительный противовес этой изощренной кобыле благородных кровей. Позаботьтесь о другом, более солидном свидетеле. И прошу вас, никаких необдуманных шагов не предпринимайте.
— Хорошо, я возьмусь за дело основательно, — пообещал Йодлер и вполголоса проворчал. — И подобное творится у нас в Германии!
— Это чистое свинство! — воскликнул генерал-фельдмаршал с угрозой в голосе.
Капитан фон Бракведе улыбнулся, а стоявший рядом с ним Гном ухмыльнулся с удовлетворением:
— Кажется, теперь все пойдет по-настоящему.
Эрвин фон Вицлебен появился в полной форме и даже с маршальским жезлом. Восклицание «Это чистое свинство!» явилось, так сказать, его приветствием. Лицо фельдмаршала сделалось красным как помидор.
Наконец он заметил генерал-полковника Бека. Как на параде, прошагал к нему, поклонился:
— Докладываю о своем прибытии!
Бек и Вицлебен торжественно обменялись рукопожатием. Ни упрека, ни вопроса о причинах опоздания Вицлебена со стороны Бека не последовало, и стоящие вокруг вздохнули с облегчением.
— Я должен сказать… — вновь загремел фельдмаршал.
— Вам не нужно ничего говорить, Вицлебен, — промолвил Бек со сдержанной вежливостью.
Генерал-фельдмаршал замолчал и снова поклонился Беку. Присутствующие наслаждались подобным зрелищем не первый раз. Почти все современные немецкие военачальники принадлежали к школе Бека и оставались его учениками. А те, кто работал когда-то под его началом, и впоследствии не переставали восхищаться им.
Капитан фон Бракведе прошептал ефрейтору:
— Надеюсь, мы будем избавлены от торжественной церемонии обмена комплиментами. Ведь сейчас каждая минута дорога!
Леман поспешил к двери, которая вела в кабинет командующего, и широко распахнул ее, сделав при этом красноречивый жест.
Вицлебен, которого заговорщики прочили на пост главнокомандующего вермахта, ворвался в кабинет Фромма, где сейчас расположился Штауффенберг, и, ударив кулаком по столу, воскликнул:
— Безобразие, черт возьми!
Он еще долго возмущался, отчитывая всех, кто попадался ему на глаза, в том числе Ольбрихта и Гёпнера. Штауффенберг оторвался на минуту от телефона и, слегка наклонившись вперед, внимательно слушал этот неожиданный взрыв негодования.
— Свинство! — вновь и вновь повторял генерал-фельдмаршал. — У вас, оказывается, вообще ничего не подготовлено.
Полковник Мерц фон Квирнгейм с тревогой наблюдал, как мрачнеет лицо полковника Штауффенберга, и, наконец решившись, выступил вперед:
— Трудности, господин генерал-фельдмаршал, в нашем деле неизбежны, но они были предусмотрены.
— Я не спрашиваю вас о трудностях! — гремел Вицлебен. — Меня интересуют результаты!
— Для этого нам нужно некоторое время.
— У вас его до сих пор не хватало?
— Отдельные акции казались многообещающими, — пояснил полковник, — и последние донесения могут подтвердить…
— Я хочу видеть результаты! — Вицлебен стукнул с возмущением маршальским жезлом по письменному столу. — Какие учреждения и центры заняты? Какие министры арестованы? Какие радиостанции в наших руках? С кем фон Клюге? Как восприняли происшедшее на фронтах? Удалось ли нейтрализовать соединения СС? Ну?
— Слишком рано ожидать ощутимых результатов.
— Прошло целых восемь часов с момента покушения, господа! По нашим же расчетам, уже первые четыре часа должны были стать решающими.
— Но первые три часа мы никак не могли использовать!
— Это объяснение, а не оправдание. Куда ни взглянешь, везде провал. Я выхожу из игры. Никто не вправе осуждать меня за это!
И действительно, не нашлось никого, кто осудил бы его. Полковник Штауффенберг молчал, полковник Мерц фон Квирнгейм беспомощно смотрел прямо перед собой, обер-лейтенант Хефтен с побелевшим лицом подпирал дверь.
— Очень сожалею, — заговорил генерал-фельдмаршал с усилием, обращаясь к Беку, — но при таких обстоятельствах…
— Я тоже весьма сожалею, — ответил Бек и отвернулся.
Эрвин фон Вицлебен покинул Бендлерштрассе. Его визит, напоминающий появление на театральной сцене, длился не более 30 минут. Он сразу же сел в «мерседес» и приказал отвезти его в свой штаб, расположенный в 50 километрах от Берлина.
Там он и был арестован на следующий день.
А после его отъезда генерал-полковник Бек воскликнул: — За работу, господа! Восстание продолжается.
Полковник Клаус фон Штауффенберг проводил удаляющегося военачальника потемневшими глазами, затем подошел к одному из трех окон, у которого молча стоял Бракведе. Отсюда им была видна будто вымершая Бендлерштрассе. Жара лениво растекалась по ее развалинам.
— Я знаю, что ты хочешь сказать, Фриц. — Штауффенберг, казалось, разговаривал с самим собой. — Мне известны все твои аргументы, и я понимаю их, а теперь даже убежден, что они верны, и тем не менее не решаюсь применить рекомендованные тобой методы. Я покушался на одну жизнь — жизнь Гитлера, а от дальнейшей цепи убийств отказываюсь.