Полчаса искренности
Шрифт:
Поттер молчал, пока я мыл его. Похоже, он не заметил моей реакции на его тело.
Когда я вытаскивал его из воды, он сам обхватил меня за шею. Я заметил, что руки у него уже не дрожали. Очевидно, теплая вода сняла напряжение мышц. Правда, это не значило, что прошла боль.
Высушил я его заклинанием, решив, что в данном случае хуже от этого не будет. Затем перенес Поттера на свою кровать и положил его, откинув покрывало. Укрыв его до пояса одеялом - чтобы не искушать себя - я принялся обрабатывать зельями его запястья.
Мои движения были отточены до автоматизма. Поэтому я позволил себе отвлечься от моего занятия и подумать
И вовсе не так, как могут подумать некоторые испорченные умы! Просто то, что он был порван, вынуждало меня применить зелья и там. Но во-первых, мне не хотелось пугать его после того, через что ему пришлось пройти, а во-вторых, из-за природной брезгливости мне не хотелось лезть туда голыми руками. Хотя почему бы нет…
Так. Надо срочно подумать о чем-нибудь другом. Например, о Дамблдоре, так точно ничего лишнего в голову лезть не будет.
Для Дамблдора надо придумать как можно более правдивое объяснение насчет того, что случилось с Поттером. Потому что если я скажу правду, он меня просто убьет.
Хотя, если Дамблдор встретится с Поттером - а это рано или поздно случится - он, как обычно, узнает все сам. Дамблдор слишком хороший окклюмент. А Поттер так и не научился ничего скрывать.
Он дрожал, когда я обрабатывал его там. Я запоздало подумал, что мне следовало дать ему сонное зелье.
Я закончил быстрее, чем можно было ожидать, глядя на красивое тело передо мной. Может, оно привлекало меня лишь потому, что у меня слишком давно никого не было?
Впрочем, как только я отвернулся, чтобы достать из шкафа чистую ночную рубашку, наваждение исчезло. Это не могло не радовать.
Я помог Поттеру одеться. Моя ночная рубашка оказалась слишком длинной для него. Но ничего другого у меня не было: в пижаму Джеймса он бы не влез.
Я протянул ему восстанавливающее и сонное зелья и достал из шкафа чистую мантию
– Сэр, вы куда-то уходите?
– голос Поттера все-таки дрожал.
– Видите ли, Поттер, вы так неожиданно пропали, что вызвали легкое беспокойство Альбуса Даблдора, - фыркнул я.
Послышался резкий скрип кровати. Я обернулся. Поттер привстал, опираясь на локти. Его губы дрожали.
– Профессор Снейп… Сэр… - заговорил он, тяжело дыша, - пожалуйста, не надо… не говорите, что я… что меня…
Я оборвал его одним движением руки и присел на стул рядом с кроватью.
– Вас пытали, Поттер, - негромко сообщил я ему.
– И теперь вы приходите в себя в моих комнатах, потому что транспортировать вас в Гриффиндорскую Башню слишком далеко, и к тому же оставлять там, среди однокурсников, негуманно по отношению к вашему психическому состоянию. Так что вы пробудете здесь еще несколько дней. Столько, сколько сочтете нужным. Проблема может возникнуть только в том, что Альбус Дамблдор - слишком хороший окклюмент. Но с этим я постараюсь вам помочь, в меру моих сил конечно, на днях.
Поттер странно молчал, глядя на меня.
– Пейте зелье. Вам надо прийти в себя, - я встал.
– Спасибо, - прошептал он.
Я сделал вид, что не услышал, и вышел из комнаты.
Джеймс, конечно, не спал. Заглянув в его комнату, я предупредил:
– Я иду к Дамблдору. Последи, чтобы с Поттером все было в порядке. Если кто-нибудь придет и будет спрашивать - ты не знаешь, что с ним случилось.
– Ладно, - кивнул Джеймс.
* * *
Проснувшись,
Ныли растянутые мышцы ног и ануса, чуть-чуть саднили не успевшие зажить запястья. Гарри удовлетворенно отметил, что Снейп отлично справился со своей задачей. Вот только ни одно зелье не могло заставить его забыть этот кошмар…
Пытаясь отвлечься, Гарри огляделся. Спальня Снейпа - он точно помнил, что вчера Снейп отнес его именно в свою спальню - была настолько светлой, что нельзя было и подумать, что она принадлежала мрачному зельевару.
Вся мебель, за исключением кровати, была из красного дерева, изящная, с вырезанными на ней силуэтами людей и животных. Вглядевшись в шкаф, стоявший ближе всего к кровати, Гарри понял, что на дверцах были вырезаны сцены из британских мифов. Кровать показалась Гарри старше остальной мебели, хотя он и не видел ее целиком. На двух столбиках в ногах кровати, которые находились у Гарри перед глазами, были вырезаны свернувшаяся кольцом змея и положивший голову на лапы лев. Гарри повернул голову и увидел на двух других столбиках барсука и орла.
Хогвартская символика удивила его, потому что вся остальная обстановка была напрочь лишена ее, и могло показаться, что комната находится не в подземельях школы, а в каком-нибудь коттедже, вроде Норы.
Гарри приподнялся на локтях. Руки отозвались болью, но Гарри попробовал не обращать на нее внимания.
Спинка кровати скрывала от него мягкое, но на вид неудобное кресло. На него были небрежно брошены светло-бежевая подушка и теплое шоколадного оттенка с малиновыми цветами покрывало. Гарри недоверчиво уставился на них. Он мог поверить, что Снейп этой ночью спал в кресле, уступив ему кровать, но то, что грозный зельевар, шпион, укрывался покрывалом с малиновыми цветочками, казалось абсурдным. Гарри попробовал себе это представить, но не смог - настолько невозможной казалась эта картина.
На тумбочке у кровати стояли полупустые пузырьки с зельями, остро напомнившие Гарри о событиях вчерашней ночи. Он опустился на подушку, с болью уставившись в потолок.
– Ты в порядке?– услышал вдруг Гарри странный шелестящий голос. Он торопливо обернулся, пытаясь найти того, кто говорит с ним, но в комнате никого не оказалось. Голос рассмеялся, и Гарри вдруг вспомнил, при каких обстоятельствах он слышал похожий голос. На втором курсе.
Деревянная змея на столбике кровати приподняла голову, без выражения глядя на него. Впрочем, какое выражение может быть на змеиной морде?
– Ты можешь разговаривать?– удивленно спросил Гарри.
– Я с тем же успехом могу задать этот вопрос тебе. Немногие люди могут понять нас,– ответила змея.
– Но ведь ты неживая. То есть, деревянная.
– Ты говоришь, как маггл,– недовольно отозвалась змея. – Но я задала тебе вопрос. Как ты себя чувствуешь?
– Паршиво,– честно признался Гарри.
– Но ты ведь все равно не сможешь мне ничем помочь.