Поле мечей. Боги войны

Иггульден Конн

На морском побережье во главе пяти центурий остался Рений; ему предстояло охранять вывезенное из Испании золото да и сам лагерь. Конечно, в необходимости этого сомневаться не приходилось, однако Бруту страшно было расстаться даже с десятком воинов, так как точная численность войска противника до сих пор оставалась загадкой. Окинув наметанным взглядом стройные ряды своих солдат, командир не мог не ощутить законной гордости за тех, кто беспрекословно ему подчинялся. Поначалу этих людей объединяли лишь золотой орел и память о Марии, но сейчас они

вновь превратились в сильный легион, и этот легион подчинялся именно ему!

Взглянув на солнце, Брут вспомнил карты, которые нарисовали разведчики. Судя по их данным, армия Катилины находилась дальше чем в сутках пути от города, так что предстояло решить, разбивать ли на ночевку укрепленный лагерь или двигаться всю ночь. Конечно, воины Десятого сейчас в такой форме, о которой можно только мечтать, – в прибрежном лагере они отлично отдохнули от тяжелого морского плавания. Кроме того, в уме мелькнула предательская мысль: остановись он на ночь, Юлий сможет без труда догнать войско, и тогда уже командование точно перейдет в его руки. Конечно, ночные дороги опасны и коварны, но Брут все-таки принял решение двигаться до тех пор, пока не встретится с неприятелем.

Область Этрурия, в юго-восточной точке которой находился Рим, представляла собой испещренный возвышенностями и оврагами край: путь по ней не казался легкой прогулкой. Воинам Десятого пришлось перестроиться в более широкие колонны, чтобы увереннее чувствовать себя среди древних расщелин и долин. Центурион с удовольствием отметил слаженность и четкость перестройки.

Показался Октавиан, на всем скаку искусно развернув мерина.

– Еще далеко? – поинтересовался он, повысив голос, чтобы перекрыть шум войска на марше.

– До тех деревень, в которых мы проводили разведку, осталось миль тридцать, – улыбаясь, ответил Брут.

Он прекрасно видел, как отражается в юном лице Октавиана его собственное волнение. Мальчик еще не знал битвы, так что марш не связывался в его сознании ни с ранениями, ни со смертью. Бруту, конечно, не мешало бы воспринимать события менее восторженно, но его Десятый так ярко сиял на солнце, а мальчишеская душа с такой страстью рвалась командовать парадом!

– Возьми с собой отряд и проверь, что творится у нас в тылу, – распорядился Брут, стараясь не замечать явного разочарования Октавиана.

Приказ не слишком лестный, однако Брут не собирался подставлять неопытного мальчика под первый удар схватки с врагом.

Он внимательно наблюдал, как юноша уверенно собрал всадников, четко их построил и отправился в хвост колонны выполнять задание. К удовольствию от созерцания четких действий подчиненного примешалась немалая доля гордости за собственные тактические способности.

Брут вспомнил, как много лет назад отдал Перворожденный в руки Цезаря, и с трудом подавил чувство глубокого сожаления. Конечно, его нынешнее командное положение – всего лишь временная замена Юлия, однако счастливые дни надолго сохранятся в памяти.

В этот момент показался один

из высланных вперед разведчиков. Лошадь порою заносило на неровной земле, и всаднику приходилось прикладывать немалые усилия, чтобы удержаться в седле. Лицо его побледнело от возбуждения.

– Враг уже близко, центурион! Армия движется в сторону Рима!

– Сколько их? – резко уточнил Брут, пытаясь унять стремительное биение сердца.

– Два легиона, нерегулярных. Движутся открытыми каре. Кавалерии я не заметил.

За спиной раздались крики, и Брут повернулся в седле. Колонну догоняли два всадника. Не приходилось сомневаться, что Домиций выполнил свой долг и доставил Юлия в расположение Десятого легиона. Центурион едва справился с разочарованием и гневом.

Снова повернувшись к разведчику, он задумался. Дождаться Цезаря и передать ему командование войском? Нет уж, это невозможно. Приказ отдаст именно он. Брут глубоко вздохнул:

– Передай вдоль строя. Продвигаться вперед и атаковать противника. Разбиться на манипулы. Всадников – на фланги. Мы разобьем этих негодяев с первого захода!

Разведчик с готовностью отсалютовал и исчез, а Брут с горечью наблюдал за неумолимым приближением облака пыли, сулившего схватку, кровь и смерть. Пусть теперь Юлий берет командование на себя.

Заметив приближение Десятого легиона, ряды наемников заколебались и замедлили шаг. Колонна надвигалась на них, словно грозная серебристая змея, – с той лишь разницей, что движение змеи не отдается содроганием земли. На ветру реял целый сонм флагов, доносился негромкий пока звук горнов.

Четыре тысячи пришедших за золотом Катилины наемников явились из Галлии, и их предводитель положил на плечо римлянина тяжелую ладонь.

– Ты же сказал, что путь в город окажется открытым! – прорычал он.

Дернув плечом, Катилина сбросил руку:

– У нас вполне достаточно сил, Главис, чтобы справиться с ними. Ты же и сам прекрасно знал, что работа будет кровавой.

Галл кивнул, соглашаясь, и прищурился, чтобы получше разглядеть римскую армию. Он вытащил из ножен тяжелый меч, и в густой бороде его хищным оскалом сверкнула улыбка. Его люди, как один, повторили движение, и строй мгновенно ощетинился панцирем сверкающих игл.

– Ну что ж, всего лишь небольшой легион, да еще один в городе. Мы проглотим их, – пообещал Главис и захохотал, от удовольствия откинув назад голову.

Галлы ответили воинственным кличем, и первые ряды быстро двинулись вперед, преодолевая неровности пути.

Катилина тоже вытащил меч и вытер застилавший глаза пот. Сердце его бешено и неровно колотилось от непривычного страха, и римлянин пытался понять, замечает ли его чувства галл. Покачав головой, мысленно проклял Красса за ложь. Существовал шанс захватить город врасплох, посеять ужас и панику. И вот этот легион здесь, в поле.

– У нас достаточно сил, – повторил он, пытаясь этими словами вернуть уверенность.