Полет дракона
Шрифт:
Ханьцы шли по улицам Вечного города молча, не обсуждая увиденного. С ними шел и притихший Ин, которому Ли ничего не стал пояснять. Впрочем, для мальчика-хунну, восприимчивого к человеческим эмоциям, был вполне красноречивым уже сам факт ухода его хозяев с места кровавого зрелища.
Ближе к вечеру, оставив дома Ина, Ли с Фэем и двумя офицерами вышли пройтись по вечернему городу, и остановились послушать одного из уличных политиканов, которых так любила праздношатающаяся толпа.
Они мало что поняли из язвительной ругани оратора в адрес правительства и судов, равно, как и не смогли оценить степени политической значимости выступающего.
Спохватившись наступающей темноте, торопливо двинулись домой.
Южная ночь приходит стремительно, быстро минуя короткий промежуток сумерек.
Неосвещенный город опустел, и погрузился во тьму.
Ругая себя за неосмотрительность, Ли со своими спутниками осторожно пробирался по темным улицам, стараясь не зацепиться за выбоины в мостовой, и не свалиться в какую-нибудь яму.
– Смотри ты: ни одного человека на улице. – Заметил Фэй - Похоже на то, что все они предались разгулу и пьянству.
И, действительно, с разных сторон города доносился шум попойки, и нетрезвые выкрики.
Внезапно, из боковой улицы прямо на ханьцев вывалилась подгулявшая толпа, человек в 15-20 с факелами и короткими мечами в руках.
– Вот и добыча! – Громко крикнул один из них, завидев запоздалых путников, и вся толпа, скопом бросились на наших друзей.
Несмотря на внезапность нападения, Ли все же успел догадаться, что нападавшие не были уличными грабителями. Добротная одежда и богатое вооружение выдавали в них подгулявших, молодых патрициев.
Подобные развлечения, нередко заканчивающиеся убийством одиноких прохожих, были обычным развлечением знатной, римской молодежи.
Ли хотел, было что-то объяснить нападавшим, но его никто не слушал.
– Это – варвары! – Завопил один из римлян, услышав акцент и разглядев лица ханьцев. – Убьем их, Поллион!
Ли с трудом, ногой отбил руку с нацеленным ему в грудь мечом, и громко крикнул своим спутникам:
– Только не убивайте!
Какое-то время улица оглашалась короткими криками, кряканьем и лязгом мечей.
Ханьцы были вооружены лишь кинжалами, и с учетом численного перевеса противника им приходилось нелегко.
Опытный боец, Ли с тревогой оглянулся на своих спутников.
Фэй оборонялся хладнокровно, как человек, чувствующий свое превосходство, но, тем не менее, весьма дорожащий жизнью.
Остальные тоже держались достойно.
Понимая, что ни один удар не должен пропадать зря, Ли бил наверняка. Такой же тактики придерживались и его друзья.
Спустя минуту-две в схватке наступил перелом. Большая часть нападавших уже каталась по земле, вопя от боли и хватаясь за сломанные или отбитые конечности. Трое лежали недвижно, в глубоком обмороке от тяжелого болевого шока. На земле догорали брошенные патрициями факелы.
Двое юнцов, с трясущимися от страха губами, бросились наутек.
Ли подошел к тому, кого назвали Поллионом.
Тот сидел на земле, скрючившись от боли, и остановившимся взглядом смотрел на приближающегося к нему ханьца.
Ли наклонился, вынул из ослабевшей руки патриция меч, и приставил его к горлу противника.
– Так не встречают гостей! – Спокойно произнес он, и медленно, чуть касаясь кожи, провел мечом по горлу оцепеневшего от страха юнца.
Затем отбросил меч далеко в сторону, и приказал:
– Все! Уходим.
Поллион проводил ханьцев мутным взглядом, еще не веря тому, что остался жив.
– Никто не ранен? – Спросил Ли, когда они удалились от места происшествия.
– Меня задели мечом в грудь. – Отозвался офицер по имени Чжан.
– Мы понесем тебя.
– Не надо. Я могу идти сам.
– Хорошо. Сейчас придем, посмотрим. – Ответил Ли.
Дома, при светильниках, Ли тщательно осмотрел Чжана.
Рана оказалась значительно серьезнее, чем ему показалось с самого начала. Было похоже на то, что меч задел легкое.
Всю ночь Ли занимался раненым. Но Чжану становилось хуже.
Ли делал все, что мог, и в отчаянии видел, как серебряная Нить Жизни его товарища тускнела на глазах.
К утру Чжан умер.
Ошеломленные страшным ударом судьбы ханьцы стояли у тела своего друга.
Офицеру, погибшему от руки римского шалопая, было сорок лет, и он считался одним из лучших в армии Ли Гуан-ли. Неизменно вежливый, предупредительный, всегда готовый к помощи Чжан побывал во многих военных походах. О его храбрости ходили легенды.
Сегодня его не стало. И погиб он не от стрелы хунну, защищая свою страну, а от бессмысленной жестокости разнузданного юнца.
Ли почувствовал, как в его груди поднимается тяжелая ненависть к Риму, его разгульной жизни, праздношатающейся толпе, кровавым играм гладиаторов, и диким страстям их зрителей.
Похожие чувства обуревали и его спутников.
Они не знали, что спустя более, чем две тысячи лет, мало что изменится в этом мире, и появление на улице человека с другим цветом кожи может стоить ему жизни так же, как и несчастному Чжану.
Наутро Ли, не имевший ни малейшего понятия о погребальных порядках Рима, но уже хорошо усвоивший, что его граждане проникнуты духом правопорядка и законности, обратился к хозяину дома.
Сицилиец, в целом, неплохо относившийся к иноземцам, проявил неожиданное участие. Он сам сходил к либитинарию {174} , привел его и отказался от вознаграждения за свою услугу.
– Вы хотите похоронить умершего по римским обычаям, или по своим? – Спросил либитинарий - пожилой, лысый мужчина, повидавший на своем веку немало слез и трагедий.
174
либитинарий – чиновник, занимавшийся организацией похорон