Полет дракона
Шрифт:
Ильхан огляделся, и приступил к делу. Жилище шелкопрядов было невысоким и продолговатым. Небольшая дверца закрывалась на обыкновенную деревянную щеколду.
Несколько ударов кресалом, и Ильхан зажег светильник. Еще раз оглянувшись, он взялся за щеколду.
Не стоит этого делать, ту-кю! – Прозвучал у него за спиной знакомый голос.
Ильхан от неожиданности чуть не выронил светильник, и обернулся. Перед ним стоял Юань. Как всегда спокойный и невозмутимый.
Ты?! – Вырвалось у азиата. – Опять ты?
Поверь мне, ты ничего там не поймешь. Этому великому искусству, как и любому другому, учатся долгие годы. Иди лучше спать.
Ильхан медлил. Любой другой человек на месте Юаня был бы уже покойником.
Ты отбираешь у меня последнюю надежду?
Тот, кто, сидя у тигра на шее, хватается за тигриный хвост, не годится даже в ученики, Ильхан.
Мне все равно! В кипящей воде нет холодного места.
Когда наступит великая смерть, осуществится и великая жизнь. – Произнес Юань загадочную фразу.
– Иди домой, ту-кю.
Я не верю тебе! – Ильхан бросил светильник на землю, и, повернувшись, побрел по направлению к дому.
Юань постоял немного, поднял с земли погасший светильник, и пошел вслед за азиатом.
Вернувшись домой, Ильхан повалился на кан, и замер. Чтобы отвлечься, стал вспоминать свое детство, братьев и сестер. Где они? Возможно, что и живы. Но, найти их в этом безграничном мире не представляется возможным. Даже, если Небо и сведет их чудом, они не узнают друг друга.
Ощущение бесконечного одиночества охватило его. Чтобы не завыть в голос, Ильхан вцепился зубами в край одеяла, и неподвижно пролежал так до самого утра.
На соседнем кане не спал Юань. Но отчуждение уже разделило друзей своей невидимой и страшной преградой.
Весь следующий день прошел для Ильхана, как во сне. Увидеть в последний раз Син-нян ему не удалось. Господин Цзы-вэнь уехал в город рано утром, на двух повозках, с племянницей, служанкой и четырьмя вооруженными слугами. По долгу службы их провожал Юань.
Вечером он подошел к Ильхану и молча передал ему что-то завернутое в небольшой шелковый узелок.
Конюший развернул мягкий шелк, и в его руки лег маленький деревянный идол, бог семейного очага Цзао-ван. В Новый Год Ильхан сам вырезал его из дерева и подарил Син-нян. Это была единственная вещь, хранившая тепло ее рук.
Уйти Ильхан решил на следующее утро. С вечера он собрал узелок с рисовыми лепешками, и запасной курткой. Аккуратно завернул и положил на его дно несколько монет и деревянного идола – память о навсегда утраченной любви. Лег на кан, и забылся тревожным, тяжелым сном.
Утром Юань не разбудил его, как всегда, и Ильхан проспал дольше обычного.
Проснувшись, встал и наспех проглотил рисовую лепешку, запив ее холодной водой. Взял свой узелок, окинул в последний раз взглядом комнатку, в которой они прожили более полугода, и вышел во двор.
Разыскал Юаня. Тот стоял у сарая с повозками, и рассматривал поломанное колесо. Бросив взгляд на Ильхана, он сразу все понял, и положил колесо на землю.
Ильхан подошел к товарищу.
Настала пора прощаться, брат… Я никогда не забуду твоей дружбы.
И я не забуду тебя, Ильхан. Ты зайдешь к хозяйке попрощаться?
Нет. Это лишнее. Передай, что я благодарен за кров и ее добро.
Несколько мгновений они молчали. Потом Ильхан забросил узелок за спину.
Прощай, брат!
Прощай!
Ильхан повернулся, вышел из ворот на дорогу и двинулся в направлении гор.
Юань, не отрываясь, смотрел ему вслед. Он видел, как Ильхан поравнялся с опушкой леса, и оттуда странной ковыляющей походкой вышел оборванный человек. Он подошел к Ильхану и что-то сказал ему. Потом пошатнулся и, как подрезанный колос рухнул на землю. Азиат наклонился, поднял упавшего и, взвалив его к себе на спину, потащил обратно в деревню.
Юань отбросил в сторону долото, и бросился к воротам. Через несколько мгновений он уже подбегал к Ильхану.
Что случилось, ту-кю?
Это служка господина Цзы-вэня. – Прерывистым голосом ответил азиат. – Они все попали в лапы Железного Монаха. И Син-нян вместе с ними!
Юноши внесли израненного слугу во двор и положили на траву. Навстречу им уже сбегались слуги, заметившие неладное. Над раненым захлопотали женщины, а из своих покоев вышла обеспокоенная шумом госпожа Цзы-вэнь.
Слугу привели в чувство, и он слабым голосом рассказал о том, что произошло вчера вечером на старой лесной дороге.
Господин Цзы-вэнь сознательно выбрал эту заброшенную дорогу, полагая, что таким образом избежит нежелательных встреч с лесными братьями. К несчастью, судьба решила иначе, и к вечеру, когда дорогу повозкам преградили вооруженные люди с дикими перекошенными физиономиями, господин Цзы-вэнь понял, что совершил одну из самых больших ошибок в своей жизни.
Пленников заставили выйти из повозок и увели в лес. Мужчин побили, а женщин заперли в каком-то сарае.
Перепуганного господина Цзы-вэня и его слуг подвели к Железному Монаху, который оказался веселым волосатым мужчиной богатырского телосложения.
Ну, любезный господин Цзы-вэнь, - Радушно обратился он к своему пленнику. – давненько я к тебе подбирался. Нельзя же так жить, не помогая другим. Посмотри на моих людей: сплошная рвань да лохмотья! И кушают не очень хорошо. Риса не хватает, зерна. Опять же, половина из них в землянках живет. А там сыро! Нехорошо! Я думаю, двести семьдесят связок монет помогут этим бедным людям в их нелегкой жизни. Ты!
– Обратился Железный Монах к одному из слуг господина Цзы-вэня. – Я тебя отпускаю. Ты пойдешь к своему управляющему и скажешь, что послезавтра утром, на дороге у Лесного Ручья нас должны ждать двести семьдесят связок монет. Тогда он получит обратно своего господина и всех остальных. Да пусть не вздумает солдат привести, а то я из его господина сделаю чучело, а девиц замуж выдам. Вон мужей сколько!