Полет лебедя
Шрифт:
— Это очень мило, Ханс, — произнесла она, с улыбкой глядя на него.
— Вы ведь любите меня!
Она освободила свои руки.
— У меня в жизнь есть только одна любовь — музыка.
— Иенни, я уведу вас с холода. Вы ненавидите холод и я тоже, — продолжал он. — Летом я отвезу вас в Италию, Францию, Англию. Наш очаг будет гореть в каждой стране Европы!
Небольшая морщинка раздражения пролегла между ее черных бровей, но Ханс не мог видеть этого в темноте.
— Ханс Кристиан, прошу вас. Вы становитесь утомительным.
Девушка быстро соскочила с подоконника и направилась к занавескам. Но он преградил ей дорогу, не выпуская наружу.
— Простите меня. Но, может быть, вы еще измените свое мнение?
— Нет. Откройте, пожалуйста, занавески.
Ханс колебался. Он не мог упустить этого момента. Внезапно он схватил ее за руки и так сильно сжал, что чуть не раздался хруст костей.
— Я не отпущу вас! Всю свою жизнь я был один, так как никто на свете не понимал меня и не любил так, как вы! Я не могу позволить вам покинуть меня!
Иенни была напугана.
— Пожалуйста, Ханс…
— Я заставлю вас выйти за меня замуж, и потом вы будете этому рады. Я вознесу вас так высоко, намного выше, чем вы это можете представить. В своем полете мы потеряем из виду мир!
— Пропустите меня, пожалуйста!
— Скажите, что вы выйдете за меня замуж! Быстрее!
— Нет!
Это маленькое слово было взрывом испуга и раздражения одновременно. Ханс отпустил ее и раскрыл занавески. Из бальной комнаты доносилась музыка нового танца, и пары кружили по полу. Иенни подбежала к зеркалу возле розового камина и быстро посмотрела на себя. Конечно же внешний вид выдавал ее эмоции.
Ханс последовал за ней на середину комнаты.
— Но вы же любите меня! Вы мне сказали это!
— Я знаю.
Иенни рассматривала свои локоны.
— Тогда почему? Должна же быть какая-то причина!
Она вскинула голову в жесте раздражения.
— Ну хорошо! Идите сюда.
Девушка схватила его за руку и поставила перед зеркалом.
— Теперь вы видите?
Позади него Иенни смотрела в отражение его глаз в зеркале. Сначала они были недоверчивыми, но вместе с пониманием пришло выражение болезненного ужаса. Ханс Кристиан положил руку на лицо, словно пытался почувствовать плотью их выражение.
Мгновенно Иенни охватил страх оттого, что она натворила. Нет! Нет, она не хотела быть такой жестокой. Она лишь пыталась положить конец его надоедливой настойчивости.
— Ханс, не смотрите так! Я не это имела в виду!
Он, казалось, не слышал ее слов. Девушка схватила его руку в приступе паники.
— Ханс! Пожалуйста, посмотрите на меня! Я только хотела… — ее речь внезапно оборвалась.
Глаза Ханса Кристиана все еще смотрели на свое отражение в зеркале. Он открыл рот, но из него не вырвалось ни слова. Он приложил огромное усилие, и ему удалось выдавить из себя глухой шепот:
— Я очень безобразен.
Иенни никогда в своей жизни не была так напугана. Еще мгновение, и она бы позвала на помощь. Но в это время из двери раздался голос великого герцога Ольденбургского.
— Фрейлейн Линд. Я обыскал весь замок в поисках вас! Мы разучиваем новую фигуру, и никто, кроме вас, не может быть моей партнершей!
Девушка ушла с ним, даже не оглянувшись назад.
Ханс Кристиан видел в зеркале, как она уходила. Когда она закружилась в танце, он молча вернулся к занавескам и, приоткрыв одну из них, ступил на покрытый снегом балкон. Было очень холодно. Снег блестел, а звезды казались такими маленькими и далекими. Луна, похожая на лицо старика, была хорошо видна. Старик улыбался. Даже старик на луне смеялся над ним.
— Час назад я был молод, а теперь я постарел. Я больше никогда не буду молодым, — он сказал это громко, но его никто не слышал. Никто, кроме сосулек. А они были не намного холоднее, чем сердце Иенни.
В тот вечер Иенни его больше не видела. А утром еще до того, как она проснулась, он сел на поезд, идущий в Берлин.
В лесу было тихо, очень тихо. Он упал на колени и запел свой вечерний гимн: «Никогда мне не найти того, что я ищу. Солнце садится, наступает ночь, темная, темная ночь».
«Колокол»
Проходили годы, похожие один на другой. Но все же каждый новый год приносил в жизнь великого поэта Дании новые похвалы и почести. Европа его боготворила, и даже Америка, глубоко озабоченная собственными проблемами в эти лихорадочные годы, нашла время, чтобы прочитать его «Волшебные истории», переведенные миссис Ховитт. Голоса молодой Америки присоединились к хору похвал, проносящемуся по всему миру. Ханс Кристиан достиг вершин, которых не удалось достичь ни одному из простых смертных. Теперь он уже не мог взобраться еще выше.
Он стал почетным гостем при каждом дворе Европы и среди своих личных друзей мог насчитать нескольких королей. У него было достаточно денег, чтобы жить, не в чем не нуждаясь, у него был свой дом, но он никогда в нем долго не задерживался. Англия, Голландия, Италия и Германия были для него больше домом, чем его родная страна.
Тринадцать лет путешествий привели его опять в Англию. Его первый визит туда десять лет назад стал настоящим триумфом. Его приняла королева, во всех литературных кругах говорили о нем, и, несмотря на его плохой английский, он в скором времени стал центром любого собрания, где только появлялся. Так же было и в этот раз, за исключением того, что теперь свет рампы не особо его привлекал. Признание он принимал спокойно, но больше был склонен к тому, чтобы найти тихий уголок, где сможет посидеть спокойно и понаблюдать.
Гэдшилл, летний дом Чарльза Диккенса и его жены, был для него убежищем. Двое мужчин стали близкими друзьями, и около пяти недель Андерсен гостил в загородном доме. Девять детей Диккенсов были его постоянными спутниками в прогулках по зеленым лужайкам, а так же собаки, непрерывно следовавшие за ним по загородным лугам. А по вечерам, когда Диккенс и его друг Уилки Коллинз устраивали в сенном сарае театральное любительское представление, Ханс Кристиан сидел с миссис Диккенс и ее старшей дочерью в саду, наблюдая за светлячками и вдыхая чудесный аромат роз.