Шрифт:
З. Гурыныч.
Полет мечты.
Так... Я сижу верхом на какой-то толстенной ветке, а под ней медленно, но громко проползает трамвай. И еще, самое главное, на мне выходные штаны.
– Стоп! Приехали...
– Формируется в моей голове здравая мысль.
– Если ма узнает, что я их подверг опасности, то не видать мне телевизора до конца жизни! А если я их вымажу, или, не дай бог, порву? Нет! Об этом лучше пока не думать...
Подымаю голову и смотрю строго перед собой. Метрах в трех от меня, там, где моя ветка соединяется со стволом, сидит девчонка лет двенадцати в желтой футболке и черных шортах. Из-за пояса, прикрывая живот, у нее торчит желтая летающая тарелка. Я себе давно такую хочу, да и в спорттоварах их валом, но, как правило, когда дело доходит до ее приобретения, то денег ни у меня, ни у родителей уже нет. Да и цвет мне не очень нравится. Не то чтобы я не любил желтый, просто, в продаже и у всех моих друзей они именно такие. И я решил подождать, пока их перекрасят. Тем более, если у моих всех знакомых они есть, то мне иметь ее просто не обязательно. Лицо подружки явно знакомое, а вот как её зовут, вылетело напрочь. На губах играет недобрая улыбка, а в глазах горит озорной огонек.
– Если ты сейчас спросишь, как меня зовут, - как-то нехотя, но доходчиво произносит она - то начала станешь ответом на загадку: "с когтями, но не птица, летит и матерится", а затем - неудачной иллюстрацией местного значения к роману "Анна Каренина"!
– Печалька.
– Резюмирую я.
– То есть, ты меня сначала отсюда скинешь, а затем уж, то, что останется трамваем переедет?
– Занятно.
– С улыбкой вещает девчонка.
– Похоже, ты первый из сверстников, который читал "Анну Каренину".
– Ну вот! Не успели начать беседу, и тут же такие тяжкие обвинения.
– С обидой в голосе, отбиваюсь я.
– Ты эту книжку живьем-то видела? Там том, - страниц под восемьсот. По весу, - кирпич легче будет. А внутри все мелким шрифтом и ни одной картинки. Диалогов, не так уж много. Описаний - выше крыши. Фразы длиннющие. Короче, читать просто невозможно. Предложения, - когда доходишь до середины, то забываешь, с чего начиналось. И еще деда говорит, что в собрании сочинений Толстого входит девяносто томов. Если на ночь по страничке читать, то снотворным обеспечишь себя до конца жизни.
– Сколько, сколько томов?
– В диалог вступает кто-то третий. И голос звучит откуда-то сверху.
Подымаю голову и смотрю вверх. Выше и левее болтаются две голые ноги, одетые во вьетнамки. А все, что выше колен, скрыто густой листвой. Судя по всему, на владельце тоже были шорты. Неясно, какого лешего я надел выходные брюки, если собирался лазить по деревьям.
– Владельцу последней модели резиновых кошек, никогда не сосчитать этот многотомник. Даже если он использует все доступные ему пальцы.
– Съязвил я.
– Я же объяснил, что все сандалии порвались, а в кедах жарко.
– С обидой в голосе, поведали сверху.
– Хватит его доставать!
– Неожиданно твердым голосом девчонка удерживает меня от очередной колкости.
– Босиком залез, босиком спустится. А что ты еще знаешь об Анне Карениной?
– Ага, понятно...
– Собираясь с мыслями, пробубнил я.
– Итак, Анна Каренина является главной героиней одноименного романа Льва, кажется, Николаевича Толстого. Русского писателя, работающего, наверное, по совместительству графом.
– Короче, Склифасофский.
– Останавливает мой местами неудавшийся разбег девчонка фразой из любимой всеми комедии.
– А короче, в нашей семье это имя нарицательное.
– Выдаю я.
– Если вдруг, поставленная мной проблема никак не решается, ну, совсем никак, (ни физически, ни логически, и даже не с помощью денег), то дед показывает мне на трамвайные рельсы под окном и говорит:
– Ну, раз выхода нет, вон тебе рельсы, а в Анну Каренину мы тебя посмертно переименуем.
Тут, как бы в подтверждение моих слов, под веткой, не торопясь, но, очень громко, кряхтя и позванивая, прополз очередной трамвай.
– А еще, недавно был случай.
– Продолжаю я, дождавшись, пока трамвай отъехал подальше.
– Прихожу я к дедам, а они телек смотрят. Что показывают, - спрашиваю. Экранизацию "Анны Карениной" оказывается.
– А мне можно посмотреть?
– С надеждой в голосе интересуюсь я.
– Да, присоединяйся, - разрешают мне.
Сажусь, смотрю. Меня хватило минут на десять. Я отпросился погулять, а уходя, подумал, что выключенный телевизор выглядит более привлекательно, чем эта экранизация. Вечером, когда вернулся, первым делом спросил: "Чем там дело кончилось?"
– Все как всегда, - ответил дед, - она опять бросилась под поезд.
– А причину этого, скажем, не совсем обычного поступка, ты выяснить не пробовал?
– С какой-то ехидцей интересуется моя собеседница.
– Что ты ко мне пристала, как банный лист к определенному месту!
– Вспылил я. Только ее ироничный взгляд удержал меня от того чтобы высказать то, о чем подумал.
– Только не надо мне рассказывать сказку, что ты прочла этот роман.
– Не скрою, поползновения были.
– С улыбкой на лице отвечает она.
– Но успехом они не увенчались. В нашей библиотеке этот роман почему-то в двух томах.
– Вероятно, другое издание.
– Предполагаю я.
– Да, возможно.
– Продолжает она.
– Экранизацию я тоже попыталась смотреть, но меня хватило минут на пятнадцать. А тут, неделю назад, предки притарабанили новые учебники для меня и старшей сестры. Она в этом году перешла в выпускной класс.
– А не рановато ли для учебников?
– Перебиваю я.
– Недели не прошло, как мы на летние каникулы ушли.
– Папа говорит, что у мамы в гороно лохматая рука.
– Смеется собеседница.
– То ли друг детства, то ли любимая учительница, а может быть и тот, и другая. Я так и не разобралась. Поэтому, перед тем, как учебники попадают в городские школы, нужные нам комплекты появляются в нашей домашней библиотеке.