Полёт мотылька
Шрифт:
— Не предлагает ничего? — удивился он.
— А должен?
— В твоих сопливых романах он бы уже давно предложил бежать, — грустно усмехнулся парень.
— Но увы, это реальная жизнь. И подобное предложение бессмысленно. Я ни за что не пойду против семьи.
Он ничего не ответил. Возможно, в его представление, мы с Давидом вдруг должны начать бороться за некую справедливость. Но мы ведь сами виноваты, что потянулись друг к другу, понимая, что я уже принадлежу другой семье.
О какой справедливости может быть речь, когда мы сами так несправедливо отнеслись к
— Он пригласил меня в Париж, — выйдя из собственных мыслей, улыбнулась я, взглянув на Тёму.
Пожалуй, я совершила ошибку, сказав это тогда, когда он делал глоток сока, потому что в последующие секунды, брызги сока разлетелись во все стороны из его уст.
— Артём, — рассмеялась я, прикрыв лицо рукой.
— Судя по твоей интонации, ты согласна полететь с ним туда, — посмотрел шокировано на меня.
Я улыбнулась, прикусив нижнюю губу, постеснявшись дать положительный ответ.
— А как же Альберт? — саркастично вымолвил он.
Я виновата убрала взгляд в сторону и прошла к выходу из комнаты.
— Ты понимаешь да, что ты влюбилась? — услышала я раздосадованный голос Артёма.
Я с грустью взглянула на него, но ничего ему не ответила.
«Понимаю» — прошептала самой себе.
— Ты приговорила себя к разбитому сердцу, Амели, — последнее, что услышала от друга, прежде чем исчезла за дверью.
Глава 15
Наверное, это лучшее, что могло со мной случиться: Париж, я и он — мы вместе. Не жалела ни одной секунды, что прилетела сюда с ним.
Артём с Мартой редко попадались нам на глаза. Разные режимы дня: мы с Давидом просыпались рано утром, когда ребята спали, а они возвращались глубокой ночью, когда мы уже спали.
С самых первых лучей солнца, мы шли с Давидом навстречу новым ощущениям. Я не знаю, внушили нам это с самого детства или так и есть на самом деле, но это место обладало особой романтичной атмосферой. Это невероятно красивый, живописный город. И даже пасмурная погода не могла испортить моих чувств. Разве можно удивить и расстроить петербуржца сыростью и дождями?
Мы без устали гуляли по сказочным улицам Парижа, завтракали в кофейнях, а ужинали в каком-нибудь красивом ресторане, наслаждаясь спокойной музыкой и общением друг с другом. Моя ладонь вечно тонула в его крепкой руке, а его губы неустанно дарили ей поцелуи.
Днём мы посещали самые знаменитые достопримечательности города. И я, как зачарованная, изучала каждую архитектурную деталь, в то время, как Давид, постоянно фотографировал меня на свой телефон. Я смущалась этому, прикрывая лицо руками или пряча себя за поля шляпки, но не смела запретить ему делать это. Наверное, потому что мне нравилось, с каким чувством он ловил каждый кадр. А возможно, потому что мне нравилось, что он не сводит с меня глаз.
Вечером одного дня, смотря сверху на Париж глазами Нотр-Дама, я невольно стала задумываться о своём
— Не всегда страшное — ужасно, — вымолвила я, разглядывая статуи химер и горгулий, установленных на храме.
— Готика в искусстве — шедевр, — поддержал мои мысли Давид.
— Взгляни на вид этих животных. Складывается ощущение, что они удивлены и шокированы нашим человечеством, — задумалась, но не сочла свои мысли истиной.
— Не удивлюсь, если так.
— Как ты считаешь, — взглянула на него. — Люди испортились, стали хуже?
— Меняется время, происходит эволюция технологий, но люди остаются теми же. Порой читаешь классику прошлых столетий, а ощущение, будто пишут о нас.
Я улыбалась, слушая его. До трепета мне было приятно, что все мои мысли и вопросы важны для него и интересны. Для меня это казалось удивительным.
Мой образ жизни, моё поведение, мои мысли — абсолютно все, нисколько не смущало Давида. Наоборот, мы будто плыли с ним в одной лодке жизни, к одному источнику.
Я прошла чуточку вперёд, чтобы разглядеть то, чего ещё не увидела. Стоя и изучая новые элементы архитектуры храма, я вдруг почувствовала, как мужские крепкие руки коснулись моей талии, а в последующие секунды сжал в своих объятиях. Я затаила дыхание и взглянула себе через плечо, чтобы посмотрела на обладателя таких уже родных мне рук.
Встретившись с ним взглядом, мгновенно прижалась к нему ещё сильнее, боясь, что сейчас он отпустит меня, что я перестану чувствовать его. Но мои мысли, как и моя душа, были открыты для него. Поняв мой позыв без слов, Давид прижал меня ещё крепче, зарывшись лицом мне в волосы и медленно спускаясь к шеи. С уст вырвался тяжёлый вздох, и я отвернула голову обратно к Парижу, но от накативших эмоций, закрыла глаза.
У меня перехватывало дыхания. Нежные касания его рук и губ, подарившие один жаркий поцелуй в шею, сводили с ума, заставляя задыхаться от переизбытка чувств.
Дни пролетали хоть и быстро, но ярко и красочно. Мы провели один прекрасный вечер в невероятной Опере Гарнье. Где я, разинув рот, разглядывала каждую деталь роскошного Театра, обладающего завораживающей архитектурой и необъяснимо сильной энергетикой.
Другой вечер посвятили лодочной прогулке по Сене, где вкушали красоту ночных огоньков Парижа. Мы побывали в Версале, насладившись великолепием скромной буржуазии. Посетили Лувр и убедились, что это не музей, а отдельный мир совершенного искусства. А так же, успели увидеть десятки других достопримечательностей, что кружили голову своей богатой историей и красотой.
Мне не хотелось спать, хотелось, как никогда раньше, использовать каждую минуту жизни, проводя её в разных уголках города с единственным мужчиной.
Это было на закате. Мы сидели с Давидом на холме Монмартра у Базилика Сакре-Кёр. После посещение храма на душе было невероятное чувство спокойствия и, прижавшись к груди родного человека, ни о чем не думая, я наблюдала за Парижем, который погружался в сумрак.
— Остаться бы здесь навсегда, — прошептали мои губы то, о чем кричало сердце. — С тобой.