Полет над бездной
Шрифт:
– Хватит! — крикнул Сэт.
Он рванулся от нее, чувствуя, как задыхается от ее присутствия. Чувство вины разъедало его на части. Любовь плакала, а мечта умирала…
Он бежал прочь. От нее. От себя…
Он не закрыл дверь в свое прошлое, как и не закрыл квартиру. Все демоны вышли на свободу!
– Леша! — кричала она ему в след, упав на колени и не имея сил бежать за ним.
– Леша, — шептала она, роняя крупные слезы, на пыльный пол.
Сэт остановился лишь тогда, когда окончательно потерял способность дышать. Острая боль в груди сдавливала
Он не мог понять себя. Почему он убежал? Почему оттолкнул ее? Ведь еще пару дней назад он был готов сражаться за нее, а теперь… Разве что-то изменилось? Почему, когда он не мог даже поговорить с ней, надежда жила, а теперь, когда он мог быть рядом с ней, он бежит? Сколько раз он твердил себе, что этому чувству не стоит жить. Сколько раз убеждал, что ее стоит забыть и не вспоминать никогда, но верил, надеялся, мечтал, а теперь… Да, что такого было в этом ТЕПЕРЬ? Видимо он и сам был не способен этого понять.
Сигареты закончились, когда по улицам крался полумрак. Он долго сидел на одном месте не понимая, хочет ли идти куда-нибудь или нет. Ему было просто плевать. Плевать на все! Вот и вся реальность, никаких иллюзий и мечтаний…
Концерт был закончен. Огни консерватории погасли. Зал был пусто, но в полном мраке на первом ряду сидел один единственный человек. Он смотрел на пустую сцену и не верил, что все давно закончилось. Почему же тогда он все еще слышит звуки ее игры. Будто она не умирала. Будто она все еще жива. Будто она играет… играет только для него и улыбается. Мария Кэри. Для кого-то она была хорошим человеком, кому-то лучшим другом. Кто-то называл ее гениальной. Кто-то — просто талантливой, а кто-то восхищался ее талантом. Кто-то, но не он. Он любил ее. Он обожал ее. Он шел за ней, учился у нее. Он был ее учеником, ее последователем, ее сыном. Только не было ни ее и его самого, только тени…
Он был уже пьян и, что скрывать, ничего не соображал. Он был одержим теми звуками, что роились в его голове, но они затихали, как все то, что мы рисуем в своем воображении.
Он встал, одним рывком запрыгнул на сцену и несмело коснулся клавиш рояля. Он вспомнил все ее движения, все ее жесты, каждый изгиб пальцев. Он закрыл глаза и любовался ее игрой, играя сам, подобно сумасшедшему, влюбленному в собственную иллюзию.
Он играл снова и снова, улыбаясь ее образу в своей душе. Но чем больше он играл, тем больше чувствовал, как отличается от нее, как многому не успел научиться, а ее нет. Ее больше НЕТ! И как бы он не хотел больше не будет.
Он остановился, будто разогнав наваждение. Он закрыл глаза, поднял голову вверх, просто пытался забыться.
– Кто здесь? — донеслось до него.
Сэт обернулся. В зал вошел сторож, явно услышавший его игру. Он грозно осматривал зал, светя перед собой фонариком, но почему-то все еще не находил Сэта. Юноша улыбнулся и, как не в чем не бывало, продолжил играть.
Фонарь быстро отыскал нарушителя по звуку.
– Кто вы? И как сюда попали? — спросил мужчина, но его не собирались даже замечать. — Вы слышите меня?
Он подошел к сцене.
– Прекратите немедленно. Это инструмент консерватории и вы не имеете права…
Тут мужчина замолк, от грозного взгляда молодого нарушителя. Он перестал играть и уверенно выпрямился во весь рост.
– Я не имею права, а всякие идиоты, которые тут брымкали весь вечер имеют? — грозно уточнил Сэт.
– Побойтесь потока. Здесь сегодня отдавали дань памяти величайшей женщине, а вы…
– А что я? — спросил Сэт. — Они по-вашему лучше меня? Тогда вы такой же идиот, как и они. Что толку от болтовни и восхищений?! Все восхищались ей. Все считали ее гениальной и неповторимой, но никто… Заметьте! НИКТО не спас ее. Все стояли и глазели на пылающий автомобиль, зная кому он принадлежит. Все стояли, обсуждали и НИЧЕГО не делали. Она умерла из-за нелепой болтовни, а вы мне говорите: «Побойтесь потока»! Как я могу его бояться, если он логичней вас вех!
– Тогда почему вы не спасли ее? — спросил спокойно сторож.
– Меня там не было, — прошептал Сэт, отвернувшись. — Я был далеко от туда и ни о чем даже не догадывался. Как я мог ее спасти?
– Меня там тоже не было. И тех, кто играл ради нее сегодня, тоже там не было, поэтому никто из нас просто не мог ее спасти, понимаете?
Сэт виновато опустил голову и просто молчал.
– Если вы так любили ее, то почему не пришли пару часов назад и не выступили, как остальные?
Сэт растерянно посмотрел на него.
– Вы должны уйти, иначе я буду вынужден принять меры.
Сэт спокойно пошел к краю сцены.
– Но сначала, доиграйте до конца, а еще лучше. Сыграйте все от начала до конца, а я послушаю.
Он посмотрел на него и вернувшись к инструменту, вновь коснулся клавиш. Он вновь играл, но бережно и нежно, как играл бы для матери, а не назло ее гибели.
7
«Мы не алкоголики»
Алкоголь — это анестезия, позволяющая перенести операцию под названием жизнь.
Часы пробили одиннадцать… двенадцать… час, а Сэта все еще не было дома.
Илья сидел в гостиной, крутил в руке мобильный телефон и смотрел на входную дверь. Он звонил воспитаннику каждые полчаса, но безрезультатно. Лира уснула прямо на диване, не вытирая слез с лица. Ник ходил по комнате с бутылкой пива.
Ожидание в каждой минутой становилось мучительней.
– Может он в аварию попал? — предположил Ник, утомленный настороженной обстановкой.
– Нам бы сообщили, — неуверенно отозвался Илья.
– Не знаю…
Как тревожная сирена в тишине, зазвенел телефон Вересова. Илья невольно вздрогнул и тут же ответил:
– Да. — Да, Остин. — Ург? — Он у тебя? — С ним все в порядке? — Извини. Я приеду за ним.
Илья отключил телефон и тяжело дышал, пытаясь унять гнев.
– Он нашелся? — нетерпеливо спросила, проснувшаяся Лира.
– Да, — злобно отозвался Илья. — С ним все в порядке. Ложитесь спать.
Он встал и быстро удалился.
– Он зол, — тихо прошептала Лира.