Полет над бездной
Шрифт:
Стоило ей сесть на кровать, задумчиво глядя на, сложенные на коленях, руки, как зазвенел телефон. Она посмотрела на него, как будто пыталась его понять, а затем взяла, и посмотрела на монитор. Это был Илья Николаевич, именно так почтительно и подписанный в телефоне Сэта. Вересов так волновался, что просто не мог уже ждать и позвонил.
Наташа задумчиво смотрела на телефон, и ее медленно охватывал гнев. Этот человек значил для Сэта слишком много. Он будто был его жизнью, ее основой. Если сейчас Вересов позовет, Сэт тут же помчится к нему, забыв о ней… Этот человек был важнее ее, она это чувствовала. Да, она понимала, что этот предатель белых магов играл в
Она ненавидела препятствия, предпочитая их уничтожать еще в начале роста! Поэтому просто сбросила упрямый вызов и отключила телефон, и поспешно бросила прочь, слыша шаги.
Сэт вернулся куда живее, чем когда она его оставила. Он был в расстегнутой темно-синей рубашке. В руках у него было полотенце, которым он неспешно, даже лениво вытирал мокрые седые локоны, которые окропляли его плечи водой.
– Мне показалось или звонил телефон? — спросил он неуверенно.
– Тебе показалось, — спокойно ответила Наташа, любуясь его таким не выглаженным домашним видом.
– Это вполне возможно, — прошептал Сэт, понимающий неясность своего сознания, пусть не сильную, но присутствующую.
Он упал на кровать, отбросив полотенце.
Наташа смотрела на него, медленно опускаясь к его лицу, глядя в тусклые глаза, освобожденные от линз.
– Таким ты мне нравишься больше, — прошептала она, восторженно улыбаясь.
Сэт пораженно посмотрел на нее, но ничего не спрашивал, надеясь, что она пояснит все сама.
– Такой ты — это ты настоящий, а не мальчик с обложки журнала, которого ждет общественность, такой прекрасный, прилизанный, желанный. Я люблю тебя вот таким, настоящим, серым, невзрачным, спокойным, родным и задумчивым, таким простым снаружи и сложным внутри, глубоким, с печалью в глазах. Именно таким я тебя всегда люблю, остальное это только для публики…
Он легко улыбнулся, понимая, эту логику профессиональной модели, так четко делящую жизнь на личную и публичную, в то же время, понимая, что она не учитывала, что в его жизни такого деления не было и не будет. Он скандалист? Пусть так, но все его скандалы были не работой на публику, а результатом его желаний, истоком из его позиций, но то, что его любили таким, какой он был, его действительно радовало, поэтому говорить, что либо о том, что она в чем-то заблуждается он не видел смысла.
Она нагнулась еще ниже и поцеловала его, понимая, что это не очень удобно и быстро перебралась с краюшка кровати на его живот. Несмелый легкий и нежный поцелуй так быстро перешедший в страстное желание, будто они оба целую вечность ждали этого мгновения, сдерживая себя.
Туфли… Тапки… Джинсы… Юбка… Топ и лифчик… лишь мгновение и оба они были обнажены, будто торопились избавиться от всего того, что их хоть немного разделяло. Он сам не понял, как перехватил инициативу, будто им вела привычка, а она, лежа на кровати, улыбалась, наблюдая за ним. Он не смотрел в глаза, любуясь ее ухоженным телом, нежно и трепетно убирая черные локоны с ее плеча. Прильнул губами к основанию ее шеи, скользя рукой с плеча к груди.
Она смотрела в потолок откинув голову, чувствуя, легкую дрожь скользящую по коже от этих легких, но столь желанных прикосновений. Ее крылья чуть дрожали от ожидания, готовые накрыть их обоих, создав тем самым их маленький кусочек мира.
Но он резко отстранился. Нежные губы исчезли, грудь лишилась ласки, и даже столь заманчивое скольжение по внутренней поверхности бедра ускользнуло прочь. Он сидел на кровати, глядя в стену, подпирая голову рукой, фактически закрываясь так от нее.
– Ты чего? — встревожено и непонимающе спросила Наташа.
Она села на кровать, рефлекторно прикрываясь покрывалом, глядя на его покрытую рубцами спину с рельефными мышцами.
– Наташа, — нерешительно начал Сэт. — Мы не должны… не должны спешить…
– Но я люблю тебя, — шептала Наташа, обнимая его за плечи. — И хочу быть твоей…
При этом через плече она взглянула на то, что сейчас ее так сильно волновало, боясь даже подумать, что совсем не возбуждала его, и убедилась в обратном быстро краснея от собственных столь низменно пошлых мыслей и восхищений. Как же ее все же манило его тело. Эти сильные плечи, что она обнимала, эти руки с единичными тонкими шрамами и следами ожогов. Этот рельефный торс, животик с кубиками и лесенками мышц, скользящих к спине и особенно то, на что она с таким стыдом сейчас смотрела, с трудом сдерживая желание, протянуть руки и по-настоящему понять силу, налившегося кровью органа.
– Просто…
Как же мысли Сэта, отличались от того, что думала она. Он взглянул на нее и все понял, буквально воротило от такой реакции на ее лице.
– Наташа, — разочарованно и огорченно прошептал он, отчаянно натягивая на себя простынь и отворачиваясь прочь.
Он не отказывал себе прежде в желании и пошлости в его биографии было не мало. Он получал что хотел, все это было на уровне инстинктов, пошлых игр. Она же значила для него слишком много, что бы вот так поступать с ней так же, как он поступал со своими женщинами, нужными лишь для удовлетворения, которым и он был нужен для того же, но его руки сами вели себя так же… Она была женщиной, не той женщиной которую он желал ради своей услады, а той женщиной которую любил, которой хотел посвящать мелодии, с которой хотел просыпаться и вот так мгновенно бросать ее в свою постель… Он не мог себе такого позволить, опошлить свои чувства, свои стремления, уронить все до низменного уровня. Он совсем не так видел их отношения. Пусть это естественно, но это то, что нужно было заслужить, а не драть из прихоти.
Глядя куда-то в стену, не в силах все это объяснять, прекрасно понимая, что она, живя иной жизнью, смотрела на этот вопрос иначе, наверняка куда проще, но от понимания легче не становилось, она тихо заговорил:
– Я тоже люблю тебя, — со всей нежностью, на которую он был способен при таком размышлении, шептал он. — Просто мне очень хочется, что бы у нас с тобой все было не так, что бы все решали эмоции, чувства, а не поверхностные желания…
– Но разве мы не должны удовлетворять потребности друг друга, даже если это лишь желания тел? — спросила холодно Наташа, поцеловав его в шею, надеясь, вернуть ему хоть долю того запала с которым он так легко пускал по ее кожи волны волнения.
– Я хотел, что бы всей этой пошлости не было, — шептал он, будто не слышал ее слов. — Мне так важно, что бы у нас все было красиво…
– Я сделаю все красиво! — заявила Наташа, которая не любила, когда ей в чем-то отказывали.
Она быстро шмыгнула влево, сбрасывая покрывало и стягивая с него простынь, временно устроилась на полу, балдея не только от действий, но и от его реакции. Скользя языком по его коже, она смотрела ему в глаза, наблюдая как желание, боролось с его внутреннем протестом, буквально любуясь тем, как ее действия рвали его на части. Она только входила во вкус, провоцируя его. Она будто стремилась сломать его протесты, сломать его гордость, подчинить его…