Полет над разлукой
Шрифт:
– Это тебе показалось, Сашенька, – засмеялся он, когда Аля попыталась описать картину, увиденную в его глазах. – Что-то я ничего такого не замечал! Да их, может, и не было раньше.
Он надел очки, и пятнышки скрылись за стеклами.
– Жалко, – сказала Аля. – Теперь не видно.
– Тебя мне зато теперь видно, – улыбнулся он. – Думаешь, ты хуже, чем пятнышки? Я тебя когда на сцене первый раз увидел – вот уж у меня точно пятнышки пошли перед глазами!
– Да ты ведь в последнем ряду сидел! – засмеялась Аля.
– А я издалека еще лучше вижу. Мне потом ночью даже лицо твое снилось… Одевайся,
– Понравилось тебе у меня? – спросил Андрей, когда они уже стояли на пороге. – Приедешь еще?
– А ты не хочешь, чтобы я осталась? – не глядя на него, произнесла Аля.
– Милая, да ты что! – Андрей обнял ее так стремительно, что она уткнулась лбом в его грудь. – Мы с тобой потом об этом поговорим, ладно? – сказал он уже спокойным голосом. – А сейчас давай погуляем немного.
Глава 13
Они сидели за столиком ресторана в Старом порту. Аля чувствовала, что все ее тело еще хранит соленую свежесть морской воды, и поэтому жара никак не подступится к ней. Они пили розовое каталонское вино и заедали его горячими, как огонь, печеными креветками.
Оказалось, что, собираясь в Москве – если ее состояние накануне отъезда можно было назвать сборами, – Аля не взяла с собой даже купальник. По дороге на пляж они зашли в какой-то маленький магазин.
– Во-он тот возьми, – сказал Андрей, показывая на две узенькие яркие полоски, эффектно прилаженные на манекене. – Впечатляет!
– Еще бы, – засмеялась Аля. – Только, по-моему, за таким можно было никуда не ходить, просто носовой платок разорвать пополам. А ревновать ты не станешь, если твоя жена в таком виде по пляжу будет разгуливать?
– Не знаю, может, и стану, – ответил он. – Только я когда от тебя слышу «твоя жена» – мне уже все равно, в чем ты разгуливаешь…
Аля засмеялась и взяла этот микроскопический купальник, который к тому же оказался немыслимо дорогим. Правда, он так точно пришелся по фигуре, что действительно выглядел на ней отлично.
Аля даже переодеваться не стала: купальник высох мгновенно под жаркими солнечными лучами, и платье в цветах, так ему понравившееся, она надела прямо на него.
– Андрей, а почему ты мне даже не говорил, что у тебя мама была испанка? – спросила Аля, глядя на него сквозь розовые искры в бокале. – Ничего ты мне не говорил… Почему?
– Каталонка, каталонка, – улыбнулся он. – Это тебе, наверное, Павел Матвеич сообщил? Он вечно путал, мама обижалась даже. По мне, так, правда, и те и другие хороши, но она считала, что разница огромная.
– Trato distante? – вспомнила Аля. – Это уж точно! Ты меня этим просто пугаешь иногда…
– Я? – удивился он. – А я и не замечаю. Ну, извини, не буду больше, я постараюсь. – Заметив тень, мелькнувшую по ее лицу, он произнес, помолчав: – Что же еще тебе сказал Карталов? Спроси, спроси, Алечка, я тебе лучше сам отвечу.
– Как я могу спрашивать? – опустив глаза, выговорила она. – Я спросила однажды, а ты говоришь: я тебе сказал все, что хотел сказать…
– А теперь скажу все, что ты хочешь услышать. – Он взял ее руку, держащую
Аля чувствовала холод бокала в своей ладони и легкий жар его щеки, прижатой к ее руке. Ей не хотелось нарушать молчание, мешать этому доверчивому прикосновению.
– Это… из-за твоей жены? – спросила она наконец.
– Ну да, – кивнул Андрей, отпуская ее руку. – Из-за Ольги. Мы с ней десять лет уже как расстались, а во мне это все сидело… Не знаю я, что! Наверное, просто комплекс дурацкий, но попробуй преодолей… К тому же мы ведь расстались друзьями, – усмехнулся он. – Так что виделись часто, она здесь с концертами бывала, заходила ко мне. Когда в Москву приезжал, к себе меня приглашала. Она возле Маяковки живет, где гостиница «Пекин». Помнишь, мы с тобой там оказались как-то, в приливе моей тоски? Я с ней там и познакомился, в той квартире. Мы там все тогда собирались – из Гнесинки, из архитектурного, из ГИТИСа. Планы всякие строили про совместное творчество… – Что-то далекое мелькнуло в его глазах, и сердце у Али сжалось. Наверное, Андрей заметил это. – Ты не обижайся, что я с тобой об этом говорю, – сказал он. – Мне это так нелегко было! Видеть ее потом… Сидит женщина, которую ты любил, которую знаешь всю, никак в душе расстаться с ней не можешь, и рассказывает тебе свои новости, смеется, советуется… На флейте играет.
– Но почему это произошло? – тихо спросила Аля. – Я не понимаю… Она полюбила кого-нибудь?
– Да, наверное, не столько полюбила, сколько мне хотела доказать, что сама будет решать свою судьбу, – сказал Андрей. – Но это я теперь уже понимаю, а тогда у меня такой огонь испанский в голове гулял, что… В общем, даже хорошо, что охладили немножко, – усмехнулся он. – Я не знал, что делать, Аля, я терялся, путался! Вел себя как последний дурак. И пока она мне прямо не сказала: зачем ты мне стараешься доказать свою любовь, в драки какие-то лезешь, устрой разумно свою жизнь, а мне все это не нужно, я сама по себе, у меня есть искусство, и не стесняй ты меня, – до тех пор я ничего не понимал.
– Что значит «не стесняй»? – переспросила Аля. – Чем ты ее стеснял?
– Да всем, наверное, – пожал он плечами. – Самим фактом своего существования в ее жизни. Оля считала, что такие, как она, не должны выходить замуж, должны чувствовать себя свободно, потому что иначе не смогут работать. И она права, между прочим, насчет свободы… Она ведь и в самом деле талантливая необыкновенно, это у нее не пустая болтовня. А уж когда забеременела, тогда вообще…
Аля вздрогнула, услышав эти слова, но тут же поднесла к губам бокал, и Андрей не заметил.
– И что же тогда? – стараясь говорить спокойно, спросила она. – Родила?
– Да нет, об этом и речи не было, – усмехнулся он. – Я и настаивать не пытался. Хотя мне, после моего раннего одиночества, даже тогда очень хотелось… Но я же тебе говорил как-то: не хотел, чтобы она думала, будто я сиротские комплексы восполняю. Ну, а для нее, скорее всего, это было последним звоночком. Поняла, что еще немного – и влезет в такую от меня зависимость, от которой трудно будет избавиться. Вот и все, Аля, – сказал он. – Ничего особенного.