Полет Стрижа
Шрифт:
Все-таки вскарабкавшись на балкон, он первым делом посмотрел в окно, потом зачем-то на свои руки, тряхнул головой и, уже забыв о происшедшем, толкнул дверь в комнату. На его счастье она оказалась открыта. Немцы настолько точно подогнали дверь к косяку, что у генерала не возникло мысли повернуть круглую ручку замка.
Осторожно войдя в номер, Стриж перекинул сумку вперед, достал кассеты и, найдя пульт управления, занялся настройкой картинки.
Когда генерал Андреев, вытирая голову полотенцем, вышел из ванной комнаты в зал, первое, что он увидел — лицо дочери на экране телевизора. Сложись все по-другому, генерал первым делом метнулся бы в спальню, где среди одежды лежала кобура с пистолетом. Но лицо дочери, какое-то шальное или пьяное, но все-таки родное, просто парализовало его.
— Здравствуйте, — донесся из угла спокойный, негромкий голос.
Генерал перевел взгляд на человека, сидевшего в объемном кресле, спросил:
— Вы кто?
— Я тот, на кого пытаются свалить убийство вашей дочери, — ответил Стриж тщательно продуманной фразой.
Андреев глянул на него внимательнее, отметил явное сходство с фотографией, показанной начальником милиции еще в машине по дороге из аэропорта. Припомнил он и исходные данные, добавил личные впечатления от неожиданного появления этого человека, исходившую от него явную энергию силы и сделал вывод: «Опасен».
— Что вам надо? — довольно резко спросил генерал.
— Я хочу вам показать, как все было на самом деле и кто виноват в смерти вашей дочери.
Стриж нажал на кнопку пуска. Картинка ожила, зазвучали глуховатые, типичные для закрытых небольших помещений голоса.
— Вы садитесь, — предложил Стриж генералу. — Это надолго.
Андреев как был в трусах, майке, с мокрым полотенцем на шее, так и подошел поближе и устроился на диване, метрах в двух от Анатолия. Несколько минут они молчали. Стриж искоса посматривал на генерала, гадая, чего от него можно ждать. Тот был еще мужик в силе, может быть, чуть за пятьдесят. Седые виски, холодные серые глаза, тело человека, еще недавно поддерживавшего хорошую спортивную форму.
А действие на экране развивалось со всей гнусностью формы и содержания. Из груди Андреева вырвался стон, потом он спросил:
— Зачем это все снималось?
— Такая у них была система. Пленка монтировалась, и девушке поневоле приходилось идти на панель.
— Кто они? — задал другой вопрос генерал.
— Самый главный — вот этот, в черных очках, Шварц. Он контролировал всю проституцию в городе, д и не только ее. Остальные — его шестерки. Вон тот, с камерой, делал монтаж…
— Где они сейчас? — прервал его Андреев. Он не отрывал глаз от экрана, лицо окаменело. Стриж покачал головой.
— Их уже никого нет. Чтобы достать эту пленку, мне пришлось убить всех.
Генерал оторвал глаза от экрана, взглянул на Стрижа, потом отвернулся и снова уставился в экран. Анатолий успел заметить на его щеках мокрые полоски от слез. Когда Валя на экране начала кричать и размахивать фотографией, Андреев заволновался, даже привстал, словно хотел крикнуть дочери: "Зачем! Не надо!", но Шварц уже наклонился над девушкой.
Бесстрастная камера оставила генерала наедине с мертвой дочерью. Андреев снова застонал, закрыл лицо руками и долго сидел так. Анатолий помолчал, дождался нужного ему момента и сказал:
— Генерал, а вот этот еще жив, он из ваших.
Андреев оторвал руки от лица, вытер его полотенцем. На капитана он смотрел уже сухими, холодными глазами.
— Его фамилия Калинин, он шеф полиции нравов, — комментировал все происходящее Стриж. — На самом деле он помогал Шварцу установить монополию в торговле "живым товаром".
Кассета кончилась. Последний кадр так и замер — белое тело на черном бархате. Генерал молча встал, прошел в спальню. Через несколько минут он вернулся одетый по полной форме. Сейчас он очень походил на самого себя с той фотографии, только седины прибавилось.
— Как ты говоришь его фамилия, Калинин? — переспросил он Анатолия, набирая номер телефона.
— Да, — подтвердил Стриж.
— Полковник Седов? — обратился генерал к невидимому собеседнику. — Это Андреев. Скажите, кто у вас возглавляет полицию нравов? Калинин? Пришлите его ко мне. Нет, это не относится к делу о смерти моей дочери, я это так, попутно.
Положив трубку, Андреев обернулся к экрану телевизора, несколько секунд смотрел на дочь, потом взял пульт, отключил изображение. Отойдя в сторону, он пододвинул поближе второе кресло так, что оно оказалось напротив Стрижа, сел в него. Некоторое время он не мог собраться, взгляд был рассеян, видно было, что он думает о чем-то своем. Потом он вздохнул, сказал даже не собеседнику, скорее себе:
— Вот как бывает. За все ошибки приходится платить…
Сдержав еще один тяжелый вздох, он обратился к Стрижу:
— Ну, а теперь рассказывай все с самого начала.
Анатолий глянул в серо-стальные глаза генерала и понял, что говорить придется все, даже про то, о чем он хотел умолчать, о роли Веры и Нади во всей этой истории. Генерал, похоже, обладал, впрочем, как и сам Стриж, хорошо развитым чутьем на ложь.
22
Закончив свой рассказ, Стриж взял в руки пульт.
— Я хочу вам показать еще одну пленку. Это уже на вилле Шварца. Кстати, это объяснит, как я смог сюда попасть, и вообще, что могло бы случиться.
Он включил запись разговора Шварца со своим киллером с фразы:
— …Слушай, Санек, а может, нам и папашу грохнуть, пока он копать не начал? Кэп даже номер назвал…
Докрутив запись до самого конца, Стриж отключил видик.
— Больше у тебя ничего нет? — с легкой усмешкой спросил генерал.
— Нет, — не понял смысла его усмешки Стриж и насторожился.
— Жаль. Если бы все так фиксировали свои преступления, это сильно облегчило бы нам работу. Ладно, я шучу, — улыбнулся он, поднимаясь с кресла, — вторую часть со своими подвигами смело можешь стереть.
Речь его прервал осторожный стук в дверь. Стриж соскочил с кресла, оглянулся по сторонам.
— Одну минуточку подождите, — громко отозвался Андреев, а сам кивнул Анатолию на балкон. Пока Стриж менял позицию, генерал вытащил одну кассету и поставил другую. Чуть отогнав запись назад, он все отключил и положил пульт на диван. Закончив эти сложные приготовления, Андреев обернулся к двери.