Полежаевские мужички
Шрифт:
Вовка прищуренно вглядывался, как плуг переворачивал набрякшую от воды стерню, пряча ее под пласт, как отсырело чернела пашня, убегая суживающимся клином к потускневшему лесу.
— Вовка, — засмеялся Микулин, — ты, наверно, плуг потерять боишься? Так он, не беспокойся, не отвяжется и не убежит, он ведь не жеребенок. За ним не надо следить.
— Я вовсе не потому слежу, что он убежит, — насупился Вовка.
— А почему? — заинтересовался Микулин.
— Прицепщику положено следить, я и слежу.
— A-а, — протянул Микулин. — Тогда
Вовка недоверчиво покосился на него: уж чего-то очень быстро Микулин согласился с ним, будто и не знал раньше, кто отвечает за плуг.
— Это ты правильно говоришь, — видать, почувствовав на себе недоверчивый взгляд, добавил Микулин. — Положения и инструкции должны неукоснительно соблюдаться.
Он сидел, отвалившись на заднюю спинку и безвольно уместив руки на рычагах управления.
— Только знаешь, по инструкции-то прицепщик уже не положен. Сменщик требуется, а не прицепщик. Плуг-то видишь какой: за веревочку дернул — и все, порядок в танковых войсках. Тут и один тракторист управится. Я ведь не говорил, что в прицепщики тебя беру. Мне напарник нужен.
Вовка похолодел от догадки: Микулин хочет от него отказаться. Значит, не потрафил чем-то ему… А чем? Вовка растерянно выпустил из рук фуфайку, и косой дождь сразу же напомнил о себе, обдав кабину веером брызг.
— Да ты фуфайкой заткни окно-то, — посоветовал Микулин, — а на повороте, — когда надо будет плуг поднимать, откроешь. И вся недолга.
Вовка добросовестно выполнил указание и, напрягшись всем телом, приготовился выслушать, как Микулин предложит ему отправляться домой. Наверное, скажет: «Вот подожди, дождь поспадет немного, а то простудишься, отвечай еще за тебя». Может, конечно, и свой брезентовый плащ из жалости навязать. Но Вовка и на минуту у него не задержится, плащ ему на колени бросит и, прикрываясь намокшей фуфайкой, независимо зашагает полем к деревне.
— Ты чего поскучнел сразу? — спросил Микулин. — Я ведь тебя в напарники звал не для того, чтобы ты у меня назад оглядывался, а для того, чтобы ты вперед смотрел. Давай садись на мое место, — приказал Микулин и, приподнявшись, освободил Вовке сиденье. — Ну, чего глаза вытаращил? Передвигайся быстрее…
— Да я… я…
— Чего растерялся? Садись быстрее!
Вовка подчинился. Микулин передвинулся на его место.
— Ну, так вот, — будто подытоживая что-то, сказал Микулин. — Вот это муфта сцепления. Когда скорости будешь менять, отжимай ее.
— Я знаю.
— Ну вот видишь, какой ты грамотный: и все-то ты знаешь… Но я все же на всякий случай напомню. Значит, повторяю: это муфта сцепления… А это рычаг газа… Почувствуешь, трактору тяжело, прибавь газку, помоги ему.
— Ага, — торопливо закивал Вовка, и перед глазами у него от неожиданности поплыли оранжевые круги.
Микулин продолжал что-то объяснять, но его голос не достигал Вовкиного слуха. Будто где-то в углу гудел шмель: слышно, что гудит, а не разберешь, о чем. Вовка встряхнул головой, прогнал оторопь.
— Дядя Матвей, еще раз объясните, — попросил он.
— Да ты чего разволновался-то так? Успокойся. Не боги горшки обжигают — получится.
Он еще раз показал Вовке, где рычаг газа, как с ним обращаться, как переключать скорости.
— Не бойся, трактор не автомашина. Управление у него не капризное… Ну, на четвертой скорости и пойдем. Давай.
Вовка вместо четвертой врубил шестую. Трактор, взревев, ткнулся радиатором в стерню и заглох.
— Ничего, ничего, — успокоил Матвей Васильевич. — На то она и учеба, чтобы ошибки делать. А сразу все получаться будет — всякий интерес пропадет к учебе.
Он схватил скомканный на сиденье плащ и выскочил из кабины под дождь.
Вовка было тоже открыл со своей стороны дверку, но, Микулин закричал на него:
— А ну, кому сказано: сиди!
— Да не говорили вы ничего. — Вовка перелез на свое прежнее, прицепщицкое место.
— Не говорил, но и за собой не звал. Верно? — Микулин накрутил на пускач кожаный шнур и, качнувшись, резко оттянул его на себя. Трактор сразу застрелял дымными кольцами, оглушительно заверещал. Микулин переключил пускач на мотор, и грохот стих, трактор зарокотал покладисто.
Микулин забрался на гусеницу, отряхнул плащ от воды и внырнул в кабину.
— Ну вот и вся недолга, — показал он в улыбке белые зубы. Лицо у него было в дождевых каплях. — Вообще-то и тебе не мешало бы освежиться. Непогодь-то вроде стихает.
Впереди и в самом деле слегка развиднелось, облака у горизонта по-ватному побелели.
— Пора бы уж, пора утихнуть дождю, а то заплывет вся пашня. — Микулин не сразу обратил внимание на то, что Вовка отодвинулся от рычагов управления и что сам он сел на привычное для себя место, поставил ногу на муфту сцепления.
— А ты чего в угол забился? — удивился он, уже машинально положив руки на рычаги. — Э-э, нет, у нас так не пляшут. Давай, брат, снова меняться ролями. Ты — тракторист, а я у тебя помощник.
Вовка, страдая от неудачи, неуверенно посмотрел на него.
— Ну, что, как девица, ресницами хлопаешь? — поторопил Микулин. — Давай не тяни резину, время не ждет.
Он, чуть не стукнувшись головой о крышу, поменялся с Вовкой местами и снова поторопил:
— Включай четвертую! Да смелее, смелей!
— Сюда? — подстраховавшись, сделал Вовка жест, показывая, куда собирается отклонять рычаг скоростей.
— Правильно. И на шестую опять угадаешь, так не беда.
Вовка передвинул рычаг, в коробке скоростей скрежетнуло.
— Педаль отпускай, педаль, — подсказал Микулин.
Вовка перестал давить ногой на муфту сцепления, и она, отпружинив, заняла изначальное положение. Трактор, ровно попыхивая, пошел вдоль борозды.
У Вовки заслезило глаза, но он боялся оторвать руки от рычагов управления. Пальцы враз побелели — с такой силой Вовка вцепился в рычаги.